Комнат в их квартире было всего три, в маленькой спали Стёпка и Серёга, ещё одна, та, что больше была отдана бабке и деду, а родители всегда ютились на кухне. С тех пор мало, что изменилось, бабка занимала одна самую большую комнату в квартире, а мать спала на крошечном диванчике между холодильником и столом.
После того, как отец и дед не вернулись, бабка часто била мать, в основном из-за Стёпки. Бабка считала, что его подменили, а глупая мать, даже не смогла увидеть этого и забрала из роддома какого-то смуглого, кареглазого мальчишку. Трогать Стёпку, особенно, когда тот был трезв, бабка боялась. Стёпка мать не бил, но и не защищал. Просто смотрел.
А вот Серёга был близок с матерью, маленькой, затюканной женщиной. Неизвестно, чем жила она и чем существовала её щуплое тельце. Звуков она практически не издавала, мало ела, спала как-то торопясь и почти нечем не интересовалась. Любимым её занятием было чтение, но читала она только две книги, старенький затёртый до дыр любовный роман, наполненный всяческими пошлостями вроде «стального жезла», «плоти любви», «влажных поцелуев» и ещё одну книгу, которую читали в этом доме с некоторых пор все – Книга от Триглазасвятого. Даже далёкий от религии Серёга знал, что книга эта написанная кем-то на печатной машинке и имевшая множество ошибок, отчаянно пытается копировать другие священные книги, но получалось плохо, непонятно и совсем не правдиво. Верить этому было тяжело, даже если очень хотелось бы.
– Че спишь, сморчек? – пахнуло перегаром, был четверг. С четверга Стёпка начинал пить и до субботы, в субботу бабушка колотила его большим железным черпаком, каким в банях поддают жару, и он успокаивался и до следующего четверга не пил, ходил злой и угрюмый. – Отвечай, когда старший говорит!
– Сплю, сплю, – пробурчал Серёга, старательно жмуря глаза.
С тех пор, как отец пропал, Стёпка совсем распоясался. Бил брата, шлялся по гаражам, много ругался, таскал из квартиры вещи и продавал, а что не мог продать – просто выбрасывал. В нем было так много злости, что он не знал, куда её деть. Все начиналось с безобидных придирок, подшучиваний, и постепенно Стёпка накручивал сам себя, все больше и больше распаляясь.
– Слышал, у вас девчонка пропала, а? – он то обрывал свою бессвязную речь, то немного подумав, вновь начинал говорить. – Её мать сегодня ходила, такая, фу… блин… искала… сука… мне на ботинок наступила пока бегала… у-у-у… сука… ненавижу!
– Не знаю, – отмахнулся Серёга. В такие моменты с братом лучше не говорить, надо ждать, когда хмельная бравада уйдёт, и обессиленный он ляжет спать.
– Может ты её кокнул? – влажные Степкины губы вдруг оказались надо самым ухом Серёги. – Ты же, блин, такой… сморчек, блин… ты можешь. Я же на тебя смотрю иногда ночью и думаю ты можешь, думаю тебя же убить надо пока ты сам кого-нибудь не того… а?
– Отстань, – отмахнулся Серёга. Все его тело напряглось, он был готов защититься. И такие случаи были