Журнальчик был хорош. Серёга уже пролистал его, пока дома никого не было. Обмен удачный, что ему эта старая карта? подтереться только.
В то же время его душил страх. Такая вещь в его старом, грязном, ненадёжном доме, где все проверяется, где все у всех на виду! Как долго он сможет прятать это сокровище?
Серёга и сам не знал, чего больше боится, что её найдёт старший брат и непременно отнимет или, что увидит бабушка и тогда уж точно отнимет, а ещё заставит стоять на горохе. Лучше уж старший брат, с ним потом можно договориться и хоть изредка получать журнальчик. А с бабкой невозможно. Если найдёт она, то Серёга потеряет и журнал, и всякое достоинство.
Серёга оглянул крошечную комнатку и против воли уткнулся в лица многочисленных святых. Маленькие цветастые карточки были заботливо расставлены на покосившемся серванте, соседствовали рядом с потускневшим хрустальным сервизом и грязными плюшевыми игрушками. Бабушкины святые смотрела на Серёгу укоризненно: кто шестью глазами, а кто тремя, но хуже всего было вглядываться в безглазые лица, которые, казалось, видят тебя насквозь. Чтобы избавиться от ощущения присутствия чужих в комнате, Серёга накинул на голову одеяло и отвернулся к стене. Раньше здесь висел ковёр, можно было отвлечься, разглядывая причудливые узоры, но сейчас ковра не было.
Когда уже старая карга уберёт этих мутантов? Ведь нельзя же! И почему её не посадят куда надо? Он бы и сам её сдал, если бы так сильно не боялся.
Религия была делом запрещённым, все это знали. Тем не менее, церковь Всевидящих и троеглазосвятых набирала популярность в Александровске. О церкви не говорили в открытую, но каждый знал, где проходят их собрания, что они делают и кому поклоняются. Поговаривают, что они даже писали письму губернатору, чтобы им выделили комнатку во дворце молодёжи, как кружку по интересам, но ответа не было.
Никто не признавался, что ходит в церковь, но прихожане друг друга знали. И бабка Серёги была одной из самых активных членов церкви. Самое странное, что всего-то семь лет назад она была активным членом другой партии, той самой, что в агрессивной форме отрицала все божественное. И даже сама ходила с рейдами по церквушкам и приходам, не только для того, чтобы наказать, а чтобы знать врагов в лицо. После обходов она ещё долго выслеживала прихожан и всячески понукала, ругала и глумилась над ними. Сейчас об этом она не вспоминала.
Серёга закрыл глаза и тут же перед глазами предстала рожа покойного деда, он был неправильного синюшного цвета. Серёга хорошо запомнил этот цвет и недовольное разлагающееся лицо. Бабка не разрешала хоронить деда несколько недель, намного дольше, чем было нужно. Все ждала, когда он вернётся. Проходя мимо их спальни, где лежал дед, Серёга часто слышал, как бабка шепчет покойнику:
– Как тебе не стыдно… надо жить ради детей… как был трусом, так