Рэдфорд что-то невразумительно ответил, и беседа потекла по другому руслу.
И это всё, что было! Кто, кроме завзятого бретёра, мог бы найти здесь повод для вызова? Если только это не было предлогом, за который хватаются, чтобы скрыть истинную причину ссоры? Мильнович хорошо знал, что подобные случаи нередки, особенно когда нежелательно являть всем взорам истинную подоплёку дела – например, если вовлечено имя женщины, тогда вполне обычная практика – ухватиться за первый попавшийся пустяк, который, по молчаливому уговору, и служит благовидным предлогом для rencontre (франц. поединок – прим. переводчика). Но сейчас эта теория не работала. Не только женщины не было между ним и лейтенантом Рэдфордом, но и, насколько он знал, вообще не было какого-либо серьёзного разногласия между ними. В это почти невозможно было поверить, настолько Рэдфорд не был похож на дуэлянта; но тут Мильнович вынужден был напомнить себе, что он знал своего нового товарища едва месяц, так как только в феврале Рэдфорд поступил в полк. Так что Рэдфорд легко мог оказаться кем угодно!
Обнаружив себя возле стола, Мильнович окунул перо в чернила, словно собираясь закончить письмо. Дважды перечёл он написанное, не понимая ни слова. Он уже не знал, что он собирался написать. Кроме того, какой был теперь в этом толк? Может статься, завтра утром понадобиться высказать что-то принципиально иное. Встреча будет очень ранней, конечно. И тут его осенило, что ему надо не сидеть здесь, а искать пару секундантов, раз уж эта дуэль, похоже, состоится.
Он снял со стены и снова надел свой сырой плащ, под которым на досках пола уже натекла лужица дождевой воды. Его сабля тоже висела на стене; он вытащил её из ножен и попробовал острие ладонью, чуть ли не смеясь над самим собой. Завтра утром, неужели? Даже теперь он не мог вполне серьёзно отнестись к этому.
В коридоре не было света, лишь отблеск лампы, горящей в окне дома напротив. Мильнович увидел, что кто-то сидит на верхней ступеньке. Он подошёл, и маленькая смутная фигурка поднялась, точно преграждая ему путь.
– Герр лейтенант, – вкрадчиво сказал женский голосок. – Мне надо что-то сказать герр лейтенанту.
– Дайте пройти, – был краткий ответ.
Он узнал Несси Мееркац, дочь старого торговца, в чьём доме он квартировал, молодую женщину крайне легкого поведения, с личиком хорошеньким, если бы его отмыть, и волосами, отчаянно нуждающимися в расчёске.
– Герр лейтенант всегда недобрый к бедной Несси, – сказало маленькое хитрое созданье, притворяясь, что хнычет, – все другие господа добры, а он – нет! Но у меня доброе сердце; я скажу ему, что узнала, – только он должен меня попросить. Разве герр лейтенант не попросит?
– Нет. Дайте пройти, говорю я.
Не в первый раз уже, входя к себе или выходя, наталкивался он на взъерошенную черноглазую маленькую женщину, и всегда она порывалась сказать ему что-то такое, чего он не имел ни времени,