Мир вокруг него казался странным – слишком большим, слишком огромным, и все же он был таким маленьким. Его конечности дрожали, слабые и несогласованные, пока он изо всех сил пытался понять, что только что произошло. Мира, который он когда-то знал, больше не существовало. Оживленные улицы Рио, смех его друзей, музыка, которая наполняла каждый уголок его жизни, – всего этого теперь не существовало. На ее месте оказалась холодная, чуждая реальность, окружавшая его, удушающая своей незнакомостью.
Вдруг новые звуки – голоса – прорвались сквозь густой туман его мыслей. Сначала они были далекими, приглушенными, как будто шли издалека. Он попытался сосредоточиться, услышать, что они говорят, но они были слишком далеко от его досягаемости. Он напрягся, его разум отчаянно пытался понять, осмыслить эти слова, которые казались ему такими чужими. Язык звучал резко и незнакомо его ушам. Он не знал этого языка, никогда его не учил, но, пока он слушал, с ним начало происходить странная вещь. Слова начали обретать смысл. Поначалу в его голове медленно складывались фрагменты предложений. Она маленькая, но выживет… Она маленькая, но выживет.
Голос, произнесший эти слова, был женственным, мягким, но настойчивым, наполненным такой уверенностью, от которой волосы на затылке встали дыбом. Он чувствовал тяжесть этих слов, наполненных смыслом, но не мог понять, почему они были произнесены. Они не предназначались для него. Ему здесь не место. Он не должен был быть таким… этот.
Глава 4: Новый мир
Его сердце бешено колотилось, быстрое стук в груди смешивалось с растерянностью и паникой, охватившими его разум. Мне нужно вернуться. Мне нужно найти дорогу назад. Это не моя жизнь.
Но мысли были мимолетными, ускользая так же быстро, как и приходили. Пути назад не было. Никакого побега. Он чувствовал, как тяжесть его нового существования – его нового, хрупкого тела – давила на него. Он оказался в ловушке.
Мягкая рука – грубая, но нежная – протянулась, подняла его и заключила в незнакомые руки. Ощущение было одновременно чуждым и интимным, как обещание, связь, о которой не просили. Голос продолжал звучать успокаивающе, но в его сознании он звучал как отдаленное эхо. Руки, державшие его, были мозолистыми, твердыми, но в них была и нежность, инстинктивная забота, от которой у него болело сердце. Это не было оттенком той жизни, которую он знал. Ни объятия матери, ни руки, которые когда-то с комфортом прижимали его к себе.
Но, тем не менее, это было все, что у него было сейчас. Новый мир, новое тело, новая жизнь. Все это было странно, все это было неправильно. И все же он не мог избежать этого.
Тело ребенка – его тело – все еще дрожало от холода, но теперь,