В конце концов случилось то, что и должно было случиться довольно давно, и в результате мы проговорили всю ночь. Юлия рассказала мне, что обожала своего отца, но по мере взросления обнаружила, что он регулярно изменяет матери. Что Анна долго терпела это, сначала ради неё, а потом ей стало всё равно.
– А почему же они всё-таки развелись? – поинтересовался я.
– Я заканчивала институт, а у отца в результате его очередного романа появился на свет маленький сын.
Разошлись её родители, как я понял, почти по-доброму: дележа имущества не было. Отец у Юли был госчиновник, поэтому официально был, как и положено, почти бедным человеком. Да и, конечно же, они принадлежали к широкому кругу вымирающей российской интеллигенции, которая в подобных моральных перипетиях ведёт себя с неизменным благородством и чувством собственного достоинства.
Через месяц Анна вернулась к своей обычной жизни. Мы встретились в новой городской кофейне: после открытия всё новых пивных заведений это была чья-то слабая попытка сыграть на альтернативной моде. Анна сама заговорила о том, что с ней случилось:
Не надо бы мне столько двоек ставить на экзаменах.
Что так?
В прошлом году доцента с кафедры сопромата в парке ударили бутылкой с пивом по голове. Очнулся он весь в крови, весь в пиве, бутылку об него разбили. На голове потом пять швов, не голова, а кожаный мяч на ощупь. Сама как-то попробовала погладить, неприятно.
– То есть как погладить? Вы заставляете меня ревновать свою будущую тёщу…
– И напрасно. В смысле – не ревновать, а тёщу.
Я не поверил своим ушам. Она объяснила мне, что лично против меня ничего не имеет, во всём виноват инцидент, который произошёл с ней месяц назад. Хотя случай совершенно банальный, и не стоило бы переживать по этому поводу, но она всё же переживает и всё время думает об этом. И приходит к выводу, что она уже нажилась в России, и поскольку двадцать пять лет была замужем за еврейским человеком, то Юлия, которая является его дочерью, может спокойно уехать отсюда. И я, в случае их эмиграции, им абсолютно ни к чему.
– А Юля знает вашу точку зрения?
– Знает.
– И согласна с ней?
– Этого мы с вами обсуждать не будем.
– Но я собрался жениться на ней!
– Поздно. Я давно хотела вам сказать: вы замечательно молодой старичок. Если бы вы были по-настоящему влюблены в неё – или, как мне кажется, и в меня, то всё могло произойти ещё год-два назад. Какая была бы история: с матерью, с дочерью… потом всю жизнь бы вспоминали. Вы же всё рассчитываете, всё ходите вокруг да около. В вас просто холодная кровь.
– Вы шутите?
– Конечно, – через паузу сказала она. – Но не про отъезд моей дочери.
– Вы не шутите, – сказал я.
Больше мне нечего было сказать, хотя в голове у меня вертелось испорченной пластинкой: "чёрт бы вас побрал, чёрт бы вас побрал, чёрт бы…", но сказать это вслух было бы излишним.
Потом