За окном тут же зачирикали птички, словно понимая, что в квартиру Яны пришёл мир, хрупкий, но тем не менее. По небу плыли замысловатой формы густые облака, день собирался быть жарким. Было очень сухо. Дул такой же сухой ветер, не приносящий прохлады. Ветки на высоких деревьях за окном зашлись в безумной тряске.
Яна разлила чёрный густой кофе в две чашечки. Мы молча пили, поглядывая друг на друга, словно борцы сумо перед последней отчаянной схваткой.
– Вкусно! Умеешь же ты сварить так, как никто! – я сделала крохотный выпад.
– Не волнуйся. У Нины всё в порядке с ресницами теперь. И банка уже не нужна. Я поставлю её себе в холодильник.
– Ага! И будешь сама мазать уже свои ресницы! Хитрая! Но все-таки где живёт эта бабушка и как ты её нашла?
– Я давно про неё знаю. Мы жили рядом с её домом. Давно ещё до переезда сюда. Она всегда помогала. Мама что-то у неё брала тоже. Не помню, что. Так что бабушка, если можно так сказать, проверенная. Я как увидела, что у Ниночки ресницы выпали, так сразу о ней вспомнила.
– Но почему? Что врачей нет? – я допила кофе, и последний глоток мне показался отвратительно горьким. Надеюсь я скривилась так, что Яна заметила.
– Ну это же сглаз! Какие врачи?
Меня стал душить смех. Яна – человек хоть и творческий, всегда плевалась на любые приметы, разговоры о привидениях и прочих мистических штуках. Она не верила в гадание, она скептически относилась к астрологии и на прямой мой вопрос, ставили ли они всей семьёй заряжать банки с водой перед телевизором, как-то покрутила пальцем у виска.
Эта женщина мне говорит про сглаз?
– Ты серьёзно? – спросила я. – Какой сглаз? Ну, о чем ты? Ты же не веришь во всё это!
– Не верю, но у Нины очень красивые длинные ресницы, как завитые. Это отмечали все, когда я гуляла с девочками на детской площадке, когда я забирала их из школы. Даже в магазине, где я покупала себе как-то тушь, мне сказали, что такой малышке ещё рано красить глаза. Сказала девчонка, консультант, вроде со смехом, а вроде нет. Так вот да, я думаю, что это сглаз, зависть, что-то такое, что нам не понять.
Я смотрела, с какой горячностью мне Яна объясняет совершеннейший абсурд, и недоумевала, когда она успела спятить. Вот только вчера она была совсем нормальная, нормальнее меня, и всё твердила мне, что фотографировать факты измены это что-то запредельно низкое и не может являться профессией. Тем более для человека с юридическим образованием. А я ей говорила, что низко не запечатлевать чудесные мгновения, а низко в них находится, низко делать больно своим близким. Разлюбил – уходи. Имей смелость. Ведь она у тебя есть, раз ты её используешь для своих грязных делишек. Значит, изменяя, ты не открываешься супругу не из-за отсутствия смелости, а из-за банального неуважения, презрения, если хотите…
Мы с Яной немало