Кстати, же немного об отце моих детей. Иван. В Дагестане его стали звать Ваган, так местным удобнее. Иван позволял называть себя Ваганом. Он был очень лояльным ко всем, кроме меня. На меня Ваган-Иван раздражался. Он придирался к моей готовке, к моей уборке, к моим привычкам. И я после каждой такой придирки предлагала Ивану подать на развод. Понятно, что такой брак обречён был с самого начала. Я уехала с близнецами, когда меня помимо всего прочего назначили ответственной за погоду на улице. “Почему не предупредила, что будет дождь? Я свой костюм намочил, который ты вчера так плохо вычистила!”.
Даже вспоминать не хочу, но вспоминаю постоянно из-за наличия общих детей, общения по их детским вопросам, без которого не обойтись никак. Не разрываются, к сожалению, такие цепочки… И отвороты-привороты никакие не помогут.
Ваган-Иван был человеком с виду рациональным, но всё же ездил к какой-то бабке в горы, чтобы спросить между прочим, не навела ли я на него порчу. Я чуть со стула не упала, когда он сказал, что по сведениям той бабки порчу на него навела не я, а какая-то другая женщина. Ну хотя бы здесь ко мне не было никаких претензий.
Мои близнецы появились на свет в результате кесарева сечения. В палате роддома со мной лежали такие же, как я, пережившие хирургическое вмешательство. Одна женщина сокрушалась, что она не совсем мать, раз родила не так, как родили её саму. Другая, несмотря на свеженький шов, суетилась над ребёнком и оглядывала его со всех сторон, не дай Аллах, какие-то у ребёнка ненужные пятна или родинки, будет свекровь выговаривать. В общем, развлекались мы после кесарева, как могли.
Моих девчат мне носили по очереди, спасибо, медсестрам. Кровать была узенькая, и мы бы втроём с детьми непременно бы свалились. Супруг мой Иван был крайне заботлив и через них же медсестёр передал мне в палату молоко, копчености и ещё несметное количество того, что мне есть нельзя. Все продукты были переданы медсестрам обратно и благодарно съедены ими в сестринской. Я совсем не была в обиде и не могла смотреть на эту еду из-за огромной усталости и непереносимой жары. В палате было очень жарко. Начиналось лето, душное, тёплое, ненужное.
Меня накрыла жуткая тоска, несмотря на то, что я понимала: с появлением детей моя жизнь обрела смысл и значение, которого раньше не было. Мне не хотелось покидать роддом, в то время, как остальные родильницы стремились домой, к мужьям, к старшим детям. Они беспокоились, что их дом зарастёт грязью, а я беспокоилась о том, что, даже, несмотря на заботу о двух детях, мой супруг не прекратит свои придирки. Так и случилось. Поэтому в браке с ним я протянула ещё чуточку, чтобы дети в буквальном смысле встали на ноги. Но тот год