Женщина, опустив руки, изобразила едва намеченный реверанс и тихо произнесла:
– Конечно… Пожалуйста…
– Вы не путешествуете в сопровождении молодого человека приятной наружности, с короткой шпагой, восседающего на крупном вороном жеребце?
– Да, – не поднимая глаз, почти шёпотом подтвердила женщина. – Это мой муж.
– Прекрасно. Думается, сейчас он будет здесь, и всё, без сомнения, разрешится. Забавный у вас мальчик.
Женщина подняла голову, взглянула на веселящегося ребёнка и позвала его:
– Адам!
Как и следовало ожидать, ребёнок не обратил на её призыв никакого внимания, и она снова направила взгляд в землю перед собой и снова, скрестив руки, охватила себя за плечи.
Молодой дворянин появился почти тотчас. Осадив коня, он окинул взглядом ребёнка, жену, стоящую возле кареты, пару стволов, направленных ему в грудь, и, скрипнув зубами, спешился.
– Шпагу, – негромко произнёс Джаддсон.
Дворянин расстегнул портупею и шпага, звякнув кольцом крепления, свалилась в траву. Робби подошёл, поднял её – и вдруг тяжёлым эфесом с силой ударил дворянина в основание шеи. Тот упал на четвереньки. Женщина отчаянно закричала, и сразу же, бросившись к матери, в голос заплакал ребёнок.
– Свяжите его, – распорядился, перекрикивая шум, Джаддсон.
Спустя минуту он неторопливо подошёл, поднял лежащего на боку дворянина, усадил его и, приблизив лицо, взглянул ему прямо в глаза. Тот поддёрнул связанные за спиной руки и, не отводя взгляда, проговорил:
– У меня не будет пяти тысяч, даже если я продам всё, что имею.
Джаддсон кивнул, выпрямился. Сделал знак Робби. Тот отрезал кусок верёвки, быстро и жёстко связал женщине руки и примотал их к каретной рессоре. После этого взял визжащего ребёнка подмышку и, прижав ртом к груди, заглушил его крик.
– Повесьте их, – ровным голосом приказал Джаддсон. – Вон на том дереве. И его самого, и собаку, и мальчика. Картина будет называться «три пса».
Потом, взглянув в ещё не совсем понимающие, но предельно расширившиеся от ужаса глаза женщины, пояснил:
– По другому нельзя. Сын вырастет – будет мстить.
– Подождите! – крикнула женщина. – Умоляю! Это не…
Её голос заглушил дробный топот копыт. Разлетевшись по старой егерской дорожке, на поляну вынеслась кавалькада. Передний всадник, юный, хорошо сложенный, в чёрном плаще и в чёрной же шляпе резко осадил коня, отчего тот встал на дыбы. За ним показались и, сдерживая коней, стеснились ещё несколько всадников. Всего их оказалось пятеро вооружённых короткими мушкетонами мужчин, – все в чёрных одеждах, – и старый, лет семидесяти, монах.
– Помощи! Помощи! – что было сил выкрикнула женщина. – Защиты и помощи!
Монах что-то быстро сказал, и его спутники в один звук слили хруст