Какой-то беглый москвич Петровский находился в услужении у Сапеги и будто бы знал маленького царевича Димитрия в Угличе. Этого Петровского Сапега и послал к Вишневецкому, чтобы удостовериться в личности Димитрия. Увидев Григория, Петровский тотчас же воскликнул: «Да, это истинный царевич Димитрий!» – и пал ему в ноги.
Описанное признание царевича беглым московским холопом явилось достаточным. После него дела названного Димитрия в Польско-Литовском государстве пошли еще блистательнее. Из Брагина он поехал в Вишневец к Константину Вишневецкому, двоюродному брату Адама, тоже чрезвычайно богатому человеку, женатому на дочери сендомирского воеводы Юрия Мнишека – Урсуле.
Юрий Мнишек пользовался крайне дурной славой у сородичей, хотя по своим связям и был очень силен и влиятелен. В молодости он был близок к королю Сигизмунду Августу; когда последний лишился горячо любимой им жены – Варвары Радзивилл и стал с горя предаваться разгулу, то Юрий усердно оказывал ему предосудительные услуги в разных низменных утехах и широко пользовался за это королевскими деньгами; когда же Сигизмунд Август умер, то в день его смерти Мнишек так обобрал королевскую казну, что не было во что одеть смертные останки покойного.
Тем не менее, благодаря своим связям как при дворе, так и среди духовенства, ибо, как об этом свидетельствует Пирлинг, Юрий был усерднейшим сыном католической церкви, он сумел сохранить свое положение и при последующих королях; однако, ведя крайне суетную и роскошную жизнь, к 1603 году Мнишек уже совершенно разорился и наделал огромные долги, в том числе и в королевскую казну, причем Сигизмунд грозил ему, в случае их неуплаты, отнять данную ему в управление самборскую экономию. При таких трудных обстоятельствах только какой-либо исключительно благоприятный случай мог поправить дела Мнишека.
В это время как раз в доме его зятя князя Константина Вишневецкого, у жены которого, Урсулы, гостила ее сестра Марина, неожиданно появился московский царевич. Марина была девушкой маленького роста, худенькая и смуглая, с высоким лбом и ястребиным носом; она имела острый подбородок и тонкие, плотно сжатые губы, но обладала большими красивыми глазами; по-видимому, она сразу сумела пленить Григория, впервые попавшего в общество знатной девицы, показывающей ему свое отменное расположение.
По-видимому также, что в ловкой женской игре, веденной ею с мнимым царевичем, Мариной руководило исключительно непомерное честолюбие,