Primavera. Сабина Ткачук

усмехнулась Беатрис и, покачав головой, с улыбкой добавила: – Святая простота… Я могла бы убить тебя прямо в этом коридоре, знаешь? Впечатать в эти прелестные шкафчики и душить, пока твое лицо не посинеет и ты не начнешь задыхаться, судорожно хватаясь за утекающую из твоего тела жизнь, а я бы только наблюдала за твоей предсмертной агонией. Несколько минут. Никто бы не успел тебе помочь.

      Все это время Кларисса стояла, не в силах пошевелиться, и наблюдала за происходящим. Беатрис говорила все это равнодушным тоном, с безумной, совершенно ненормальной улыбкой, неестественной и оттого еще более жуткой. Чувствовала ли она хоть что-то в этот момент? Кларисса знала, что Беатрис поехавшая, но чтобы настолько?! Угрожать убить в школьном коридоре, когда в любое время может явиться Пурит? У нее вообще существуют какие-либо границы дозволенного? Опасения? Или она мнит себя героиней книги, где автор отводит все проблемы? Психопатка. Отец серьезно собирается сделать ее главой компании? Да она же всех несогласных перестреляет или придушит, учитывая сказанное. Нормальные люди не говорят о чьей-то смерти с таким будничным безразличием, словно ведут разговор о погоде или обсуждают забавные новости. Нормальные люди не ходят с нарисованным оскалом, словно заимствованным у поехавшего маньяка. И нормальные люди уж точно не сообщают человеку о том, что могут его убить. Будет ли странно, если Кларисса воскликнет: «Я знала, что ты сумасшедшая! Уже много лет знала – и была права!»

      – Твоя подруга так же смертна, как и ты, – ледяным тоном подметила Беатрис. – Тебе не место в этой школе, и однажды ты поблагодаришь меня за то, что я делаю, потому что я единственная, кто говорит тебе правду. Ты никчемна. У тебя есть только святая уверенность в том, что ты «выше» прочих, что ты такая вся чистая, непорочная и благородная. Знаешь, кто ты без своей подружки? Девчонка, считающая, что она ангел в стане дьявола. Как ты только молиться на себя не начала? Хотя, может, за тебя это делает Виктория? Кстати, можешь передать ей привет.

      Темо кивает в ответ, отрешенно, будто находится совсем в другом мире. Она молчит и смотрит в пол, явно напуганная и шокированная тем, что ей наговорила эта психованная стерва. Кристен ничуть не похожа на ту девушку, с которой Кларисса танцевала на балу.

      Клэр стало ее жаль, и внутри даже обеспокоенно шевельнулось сострадание, давно забытое и отвергнутое. Оно шептало: «Скажи ей что-нибудь, обними – посмотри, как ей плохо», – но собственный эгоизм снова одержал победу. Она благоразумно промолчала, ни на миллиметр не сдвинувшись с места. Зачем ей неприятности? Темо есть кому помочь.