В последние недели юноша чувствовал себя очень усталым, будто на него самого легли тяготы всей Балтинии и соседних островов, а сегодняшнее поручение оказалось совсем некстати, учитывая, с кем ему пришлось садовничать бок о бок. С негодованием он ругал самого себя за то, что ему слишком уж нравится находиться в обществе Ирис. Все чаще он просыпался среди ночи, взбудораженный дурманящими сладострастными сновидениями, и со смесью отчаянья и испуга напоминал себе – этого никогда не будет в реальности.
Днем он как мог избегал ее, ибо каждый раз при встрече ловил себя на мысли, что за всю жизнь не встречал такой восхитительной девушки, а выдать себя он боялся больше всего на свете. Юноша давно махнул рукой, что его не спасает и общество Аттель, рядом с которой в его воображении все равно то и дело почти неуловимо проскальзывал образ волшебницы.
– Проклятое ведро и гребаный сад, – буркнул он в ярости. – Из-за такого пустяка все настроение испортилось. – Юноша чуть слукавил, решив свалить все сегодняшние невзгоды на безобидные растения.
С досадой Эмеральд провел ладонью по правой щеке, отгоняя приставучего комара, а потом разозлился еще сильнее, вспомнив, что теперь уже точно испачкался целиком и полностью, как кабанчик. «Может быть, не зря Ирис недавно обронила, что есть какая-то причина всеобщего помешательства последних месяцев? Опять…»
Ход его дальнейших рассуждений прервала громкая перепалка. На секунду призадумавшись, юноша навострил уши и тихо приблизился к кустам. Спрятавшись, он собирался выяснить, не заключает ли в себе предмет спора какую-либо опасность. Чуть разведя в сторону ветви, юноша с любопытством уставился на одну из заброшенных беседок, в которой разворачивалась словесная баталия между Ирис и Крапсаном. С изумлением он заметил свирепое выражение лица волшебницы, напоминающее в этот момент оскал кошки, на добычу которой посягнул чужак. Судя по недовольной мине Крапсана, он выступал в роли здорового подзаборного пса.
Придворный кудесник не потрудился встать, а остался в прежней вальяжной позе, закидывая в рот фиолетовые виноградинки. Он с грубой небрежностью отрывал их с веточки, так что маленькие ягодки катились по скамье, падали на землю и забивались в складки кремового покрывала. Кое-где на нем уже виднелись размазанные фиолетовые пятна, столь бросающиеся в глаза, что хотелось сорвать грязное покрывало и отшвырнуть в сторону.
– Есть ли еще какая-либо веская причина, по которой я должен был принять тебя? – Крапсан между тем ни разу не отвернулся от Ирис. Будто пытаясь сломить, он пристально смотрел на волшебницу. Но и она отвечала тем же: сложила руки на груди и не выпускала собеседника из поля зрения.
– А как она еще должна звучать