К моменту выхода на волю в возрасте тридцати двух лет Мэнсон провел на попечении государства больше половины жизни. По его словам, ему настолько нравилось в тюрьме, что он предпочитал ее свободе и интересовался, нельзя ли ему остаться там насовсем. «У него нет никаких планов после освобождения, – говорилось в одном из отчетов, – потому что ему, по его словам, просто некуда идти».
«Кровожадные роботы»
Читая первые сообщения прессы о Мэнсоне и «Семье», я с трудом понимал, где правда, а где преувеличения. Мэнсона часто изображали коварным искусителем – «злым крысоловом», как выразилась одна газета, наделенным неясной силой [26]. Примерно через неделю после ареста «Семьи» на обложке журнала «Лайф» появилось фото Чарльза Мэнсона с безумно вытаращенными глазами, который в результате показался всему миру кем-то вроде современного Распутина. Опубликованная в этом номере статья сопровождалась фотографиями «женщин Мэнсона», многие из которых едва достигли юношеского возраста: они позировали с младенцами, чьи головки покоились на их стройных плечах. Они говорили о своей любви и абсолютной поддержке «Чарли», считая его вторым пришествием Христа и Сатаны в одном лице.
Средства массовой информации сразу же налепили на «Семью» ярлык «кочевой банды хиппи» и «псевдорелигиозного культа» [27; 28]. «Нью-Йорк таймс», нагнетая драматизм, утверждала, что они «вели праздную жизнь, полную свободного секса, ночных гонок на мотоциклах и слепого повиновения загадочному гуру, в чьих силах было контролировать их умы и тела» [29].
Андеграундная пресса, напротив, прониклась к Мэнсону симпатией. Люди считали его невиновным. По их мнению, его статусу коммунара-левака придавалось слишком большое значение. «Тьюсдей чайлд», ориентированная на оккультистов лос-анджелесская газета о контркультуре, назвала Мэнсона «человеком года» [30]. Некоторых даже не волновала его связь с убийствами. Наиболее возмутительным образом на этот счет высказалась Бернардин Дорн из Weather Underground[16]: «Прикончить богатых свиней их собственными вилками и ножами, а потом поужинать в той же комнате – обалдеть просто! „Синоптики“ понимают Чарльза Мэнсона» [31].
Я посмотрел первые телевизионные кадры с Мэнсоном. Камеры засняли, как судебные приставы вели его на предварительное слушание: закованный в наручники сутулый человек, сверлящий взглядом окружающих. Я не разглядел в нем особых следов его легендарной харизмы, но понял, насколько реальна была окружавшая его асоциальная аура псевдомистицизма и тюремной агрессии. Мэнсон устраивал разухабистую демонстрацию контролируемого безумия всякий раз, как появлялся перед судом. Он спорил с судьей, утверждая, что ему следует разрешить представлять себя на процессе самому. «Девочки», в свою очередь, во всем подражали лидеру, при каждой