– Для вас это не деньги, – презрительно сплюнул Андрей. Ему становилось все хуже. Ног он уже не чувствовал, зрение почти полностью исчезло, а звук собственного дыхания казался ему громче, чем шум океана.
– А как насчет других?
– Других?
– Да, других. Как насчет миллионов детей по всему миру, мечтающих о каждом миллилитре, что ты заставлял Лею насильно впрыскивать себе в вены? Каждый чертов день в мире умирает несколько сотен, может, даже несколько тысяч детей, чьи семьи, как и твоя когда-то, не могут позволить себе купить лекарства. После всего, что ты прошел, после всего, что пришлось пережить твоей матери, ты намеренно гробишь себя инъекциями, что могли бы облегчить им боль?
Андрей не раз слышал, как Нейк Брей кричал. Но сейчас, когда он, сжимая зубы, едва сдерживал подступающую ярость, все казалось куда страшнее. Его голос дрожал от напряжения, гнева и нескрываемого омерзения.
– Эти дети все равно бы умерли, – ожесточенно прошептал Андрей, – даже если бы вы не скупили все эти лекарства, у них бы все равно не появились на них деньги. Все они умерли бы так же, как и я.
Руки Андрея предательски подогнулись, и он обессиленно завалился набок. Его трясло в конвульсиях, судороги пробирались все дальше, и у него уже не осталось сил им сопротивляться. Тело больше не было в его власти. Сдавшись, Андрей изнеможенно положил голову на холодную землю и прикрыл глаза. Боль, подобно штормящему океану, накрывала его волнами, но он не издал ни звука. Она больше не пугала его. Он ждал ее слишком долго, слишком давно и, будь на то его воля, сдался бы ей гораздо раньше. Все это время Андрей продолжал противиться смерти лишь из-за мамы и брата, а теперь в этом больше не было нужды. Он наконец-то был свободен, наконец-то мог умереть.
– Вы бы все равно не смогли спасти меня, – почти беззвучно прошептал он, чувствуя, как разум все больше заволакивает бесцветный туман. А в следующий момент его словно обдало огнем и в последний раз тряхнуло так сильно и резко, что сознание мгновенно прояснилось.
Нейк Брей отстранился, извлек тонкую иглу из его локтевого сгиба и небрежно отшвырнул опустевший шприц. Он тяжело дышал. Очевидно, он подоспел в самую последнюю минуту, когда Андрей уже успел на несколько секунд потерять связь с реальностью. И тут герцог вдруг склонился над ним и, больше не сдерживая ярости, схватил его за шиворот и приподнял над землей как куклу.
– Если вздумаешь еще хоть раз выкинуть подобное, я больше не попытаюсь тебе помешать. Но имей в виду, не успеет остыть твое тело, как твоя мать и твой брат