Когда сидящий обернулся, было уже слишком поздно хвататься за копье. Поэтому Большой к нему даже не потянулся, не коснулся он и обсидианового ножа за поясом. Человек молча смотрел на зверя, а зверь на него. За месяцы преследования Мать стаи перестала воспринимать людей как врагов или добычу, скорее, они были источником еды. Ей не хотелось драться, особенно сейчас, когда кости ныли от сырости, а в мускулах давно не было прежней силы. Если бы Большой не обернулся, она еще могла напасть. Если бы он сделал резкое движение или издал боевой клич, волчица предпочла отступить. Но человек все молчал и смотрел. А потом очень медленно протянул руку.
Воистину тот неведомый охотник, древний Отец всех собачников, обладал незаурядным мужеством, раз приблизил руку к страшным клыкам. Но и Мать-волчица не уступала в храбрости, если коснулась носом руки, пропахшей гарью и смертоносным оружием. В этот миг был заключен Договор, предопределивший наше и собачье будущее. От Отца-охотника и Матери-волчицы началась наша общая с Лизаветой стая. Кстати, Лизка, в Договоре не было ничего про то, что ты можешь спать на кровати. Это получилось как-то само собой.
Через несколько дней погода улучшилась, и повеселевший человек догнал свое племя, но уже не один. За ним след в след настороженно шла волчица, а поодаль бежали младшие волки, еще не привыкшие к новому положению дел. Не знаю, как племя встретило первого собачника, но это и не важно. Важно, что теперь каждый раз, опустив руку, мы встречаем подставленную для ласки мохнатую холку.
Прошли десятки тысяч лет, человек изменился до неузнаваемости, а собака по своей сути осталась почти тем же волком. Она полетела в космос раньше человека, но для нее вокруг всегда опасный лес, где спасение в бдительности, острых клыках и мудрости вожака. Я набираю этот текст на компьютере, а под столом сладко посапывает жительница каменного века. В прошлом было написано много романов про прекрасную дикарку, влюбившуюся в белого человека. Так вот, Лизка и есть та самая дикарка. Она убеждена, что живет не в квартире, а в норе. Не в семья, а в стае. Рядом с ней не «мама» и «папа», а члены стаи с разным статусом и, соответственно, с разными правами и обязанностями. Мы не гуляем, а ходим на охоту и патрулируем закрепленную за стаей территорию. Вокруг нас не просто люди с собаками, а другие стаи. Мы шагаем не по скверу и дворам, а по полянам и тропам. Для таксы вокруг прежде всего запахи, а не предметы. Такие качества вещей, как твердость, влажность или температура, не говоря уже о цвете, интересуют собаку во вторую очередь. Поэтому, если я по ходу повествования даю слово Лизавете, она пользуется не нашими, а своими понятиями.
Когда мы смотрим на таксу, мы видим в ней маленького человечка. И, казалось бы, имеем к тому основания – зоопсихологи считают, что взрослая собака может достигать уровня развития двухлетнего ребенка. Когда такса смотрит