Находясь в том кромешном аду и своре разъярённых людей, я говорю вам о том, что у меня начинается паническая атака, которая с каждой секундой только усиливается: тело перестаёт быть мне подвластно, меня охватывает страх, я начинаю задыхаться, но вы с Гарри меня вовремя успокаиваете.
На горизонте яркой кометой летит, замерев в воздухе, одинокий бомбардировщик. У меня снова паника, я весь трясусь. Мы все крепко обнимаемся и видим, как из стальной птицы грузно падает свинцовый заряд, бомба, способная уничтожить всё в одночасье, не оставив и шанса на спасение. Чудесный в небо вырос гриб, землю усеяло птицами вмиг; пустота, яркий свет кричит жёлтой глазурью, заливая собою всё пространство. Я вижу только начало взрыва. Меня с тобой сносит ударной волной куда-то в мёртвую толщу воздуха, что обволокло небо густым киселём смерти. От остроты тяжёлого потока мне оторвало руку, а тебе правую ногу; кровь, словно в вакууме, тоже замерла, закружила каплями и упала алым дождём на землю. Летели мы высоко, надо признать.
Передо мной появляется алюминиевая сетка, не толще чем человеческого волоса. Она действительно, – воистину – великанских размеров: от края до края не видно ей конца и начала. Я в неё врезаюсь. Удар слабый, практически неощутимый. Боль от потери конечностей нескончаемо огромна. В приступах я хватаюсь за неё, дабы не упасть вниз, где нет ни пола, ни земли, она возвышается ввысь, ещё до сих пор очень высоко. Просто не могу поверить – мне подчистую оторвало руку; кровоточащее оборванное мясо, плоть да кости, торчащие из неё. Нервы ещё шевелятся, не могут признать её потерю.
Обернувшись назад, я вижу гриб от взрыва, он завораживает, ты трепещешь от него, затаив дыхание. Наш класс до сих пор стоит во дворе школы, снесло лишь только нас обоих. Посмотрев вниз, в пучину бездонной пропасти, я едва не сорвался. Там, ниже, увидел чьи-то ошмётки, лужицу мяса и запечённой крови, в ужасе осознал, что это ты. Поняв, что мне нет смысла дальше жить, я с полминуты повисел на сетке, и отпустил её. Падая, видел всех свои ныне мёртвых близких. Они мимолётом проносились в моей голове, а после в глазах. В воздухе взмыла дивная птица, её крылья переливались золотом, а перья – пурпуром. Она превратилась в старую женщину, сказавшую мне тихо – «Не время умирать». На мгновение, я увидел тебя с собой в обнимку, и заплакал.
Стало светло. Белый статичный фон, – снова безграничная пустота, – она была мягкой девушкой с привкусом лаванды во рту, как удав, обвившая меня облачком утех. Я ударился об земную гладь, превратившись в ещё один человеческий ошмёток мяса и плоти рядом с твоим. Я видел то, что от меня осталось со стороны, с боку, наших одноклассников, дрожащих от страха ужасной скорой смерти во дворе школы и в панике бегущих к бункеру, последнему оплоту, искорке жизни.
В этой вакханалии были и вполне спокойные люди – индейцы, одной из которых была та самая старуха. Они водили хороводы