«Вот бы Фанни была хотя немного на нее похожа», – часто говорил он себе, наблюдая за девушками, когда они думали, что он глубоко погружен в политику или состояние фондового рынка.
Бедный мистер Шоу был так занят, зарабатывая деньги, что не нашел времени научить своих детей любить его. Теперь, когда у него появилось время на досуг, а сын и дочери подрастали, он начал понимать, чего лишился. Полли неосознанно показывала ему это. Детская любовь оказалась такой чудесной, что он не мог больше без нее обходиться, но не совсем понимал, как завоевать доверие родных детей, которые считали его вечно занятым, равнодушным и рассеянным.
Однажды вечером, когда девочки собирались спать, Полли, как обычно, поцеловала бабушку, а Фанни засмеялась:
– Какой же ты ребенок! Мы уже слишком взрослые для обязательных поцелуев на ночь.
– Я не думаю, что можно стать слишком взрослым, чтобы целовать отца и мать, – быстро ответила Полли.
– Отлично сказано, моя маленькая Полли. – Мистер Шоу протянул ей руку и улыбнулся так тепло, что Фанни удивленно уставилась на него, а затем тихо сказала:
– Я думала, тебе все равно.
– Вовсе нет, милая. – И мистер Шоу протянул другую руку Фанни, которая поцеловала его, совершенно забыв обо всем, кроме нежности к отцу, которая вспыхнула в ее сердце.
Миссис Шоу была нервной, капризной и очень больной женщиной, которой каждые пять минут чего-то хотелось, так что Полли могла делать для нее множество мелочей, и она выполняла это так весело и услужливо, что бедная леди быстро привыкла к тому, что рядом всегда есть тихая девочка, которая готова почитать вслух, сбегать с поручением или принести семь разных шалей, которые постоянно надевались и снимались.
Бабушка тоже была рада иметь в своем распоряжении послушную гостью, и Полли провела много счастливых часов в ее причудливо обставленных комнатах, обучаясь всевозможному рукоделию и слушая рассказы старушки. Она даже не подозревала, сколько света принесла в жизнь одинокой старой леди.
Том долгое время мучил Полли, потому что все время выдумывал что-нибудь новое. В один день он был добр к ней, назавтра становился злым и угрюмым, иногда ей казалось, что он больше никогда не будет вести себя дурно, а потом он выдумывал новую проказу и только хихикал при мысли о раскаянии и исправлении. Полли считала его крепким орешком, но так привыкла помогать любому, кто, как ей казалось, был в