Это Флора!
– Я боюсь, – захихикала Флора, тряхнув головкой, – мне просто стыдно встретиться с мистером Кленнэмом, – я знаю, что страшно изменилась и теперь совсем старуха, – ужасно сознавать это, просто ужасно!
Он поспешил уверить ее, что она именно такова, какой он ожидал ее встретить, а вот его самого время не пощадило.
– О, но вы мужчина, это совсем другое дело, и притом вы выглядите таким молодцом, что не имеете права жаловаться на судьбу, а я… О! – воскликнула Флора, чуть взвизгнув. – Я ужасна!
Патриарх, видимо, еще не определивший своей роли в этом представлении, сиял благодушием.
– Но если кто не изменился, – продолжила Флора, которая, раз начав говорить, никогда не могла добраться до точки, – вот он. Посмотрите на папу: не правда ли, папа совершенно такой, каким был, когда вы его видели в последний раз; и как это жестоко и противоестественно со стороны папы оставаться живым упреком для своей дочери; если так пойдет дальше, то скоро люди начнут думать, что я папина мама!
– До этого еще далеко, – заметил Артур.
– О мистер Кленнэм, вы самое неискреннее создание, – сказала Флора, – я вижу, что вы не бросили своей старой привычки любезничать – своей старой привычки, когда, помните, уверяли, будто ваше сердце… Впрочем, я не хочу сказать, что… Ах, сама не знаю, что говорю. – Тут Флора снова сконфуженно хихикнула и метнула в него один из своих прежних взглядов.
Патриарх, по-видимому начинавший соображать, что его роль в этом представлении сводится к тому, чтобы уйти как можно скорее со сцены, встал и отправился в ту дверь, куда выплыл Панкс, окликая этот буксир по имени. Буксир отозвался из какого-то отдаленного дока, и патриарх исчез в этом направлении.
– И думать не смейте уходить, – сказала Флора (Артур, чувствуя себя в самом дурацком положении, взялся было за шляпу), – не может быть, чтобы вы были такой нелюбезный, Артур… я хочу сказать – мистер Артур, или я подумаю, что мистер Кленнэм совершенно забыл… Ах, право, я сама не знаю, что говорю… но когда подумаю о милом старом времени, которое минуло навсегда, мне начинает казаться, что лучше бы вовсе не вспоминать о нем, и, по всей вероятности, вы нашли гораздо более приятный предмет и уж, конечно, забыли и думать обо мне, а между тем было время… Но я опять говорю бог знает что…
Неужели Флора была такой же болтушкой в те старые дни, о которых вспоминала? Неужели чары, околдовавшие его, были таким же бессвязным лепетаньем!
– Право, я подозреваю, – продолжила Флора с той же изумительной быстротой, разделяя свою речь только запятыми, да и то изредка, – что вы женились на