Воздаяние. Иван Алексеевич Терехов

тому же Москва – столица России, вообще, стала превращаться в тюркоязычный мегаполис. Азербайджанская мафия. Грузинская. Чеченская. Нелегальные общины вьетнамцев, группировки ингушей, дагестанцев. Полипы разрастались, жадно сосали питательные соки столицы. Но эти полипы выделяли и клейкую слизь, на которую со страхом ступала нога коренного москвича.

      Ночью шумный город затихал, и тишина наваливалась ещё тяжелей, сдавливая квартиру. Юноша зависал в ней, в этой жуткости, которая льнула к стенам, пряталась по углам. «Хоть бы кто-нибудь пришёл», – думал он, тихо скуля, как потерявшийся щенок.

      Однажды к нему что-то пришло. Димка уже видел это во сне, но впервые увидел это всё так близко. Выставив большие, ярко накрашенные губы и красочно переливаясь, оно что-то сладостно шептало ему, вызывая странные и волнующие чувства. Что ж, в дебрях нашего сознания обитает много такого, чему и названия-то сразу не подобрать…

      – Ну, что нового в твоей «богемной» жизни? – столпились пацаны вокруг Димки.

      – Ой, мальчики, – капризно надул свои пухлые губки юноша и округлил искрящиеся озорством глаза. – Чё я вам щась расскажю-ю. Он пришёл ко мне ночью. Не давал спать, волновал. Затем страстно имел моё юное тело; лизал, сосал, заставлял чувствовать. Одним словом – насыщался. Далее у нас самое интересное…

      – Ты это о чём? – насторожился Олег.

      – Нет-нет, – замахал руками Димка. – Все останутся в одежде.

      – Ля у ля, – зло бросил Олег.

      – А когда он удовлетворился, – продолжил, улыбаясь, Димка, – просто исчез. Грёбаный кома-ар!!!

      Мишке показалось, что подвал захлебнулся в волнах громового хохота. Все ребята просто растекались от смеха. Даже Олег, перестав злиться на Димку, хрюкнул и сполз на пол. Смеяться он уже просто не мог, только судорожно всхлипывал. А Димка, внимательно разглядев Мишку, подошёл к нему и протянул руку:

      – Дима.

      – Миша.

      Сжимая руку нового знакомого, Мишка почувствовал запах хорошего парфюма и удивился, какая у юноши тонкая кисть, а лицо, как у девчонки. Димка в свою очередь почувствовал, будто сунул руку в камнедробилку, но довольно прищёлкнул языком:

      – А ты ничего… симпатюля. К тому же, говорят, – трудяга, умница…