– То, что работал до того худо, так причины были. А нынче чем порадуешь? – поинтересовался я.
– Вот, смотри. Мудрёна конструхция. Это то, что ты нарисовал. Почитай, за два дня и сладили, – мастер поменялся в лице и нахмурился. – Не забирал бы ты у меня мужиков из мастерской для тех воинских дел, так подобное и за день бы сладили, может, и две штуки.
По-своему, конечно, он был прав, но тут я уступать не намерен.
– Сам же видишь, что времена лихие пришли, будто и закона нет в империи. То-то и Вакула, и Петро, первые помощники твои, сейчас больше мне нужны. Не всегда, но приходится их забирать, – сказал я.
Мастер промолчал. Этот разговор уже повторялся раз пятый. А что ещё можно сделать, если два более-менее толковых мужика, которые могли бы хоть как-то обучиться воинскому делу и встать на охрану поместья, были теми самыми двумя помощниками мастерового Козьмы Проташина. Вместе с тем, это только сегодня они оба, так сказать, подняты к ружью. В иное время мужики дежурят.
Я подошёл к медогонке и стал её крутить. Смазанные жиром шестерёнки без какого-либо особого труда поддавались, и центрифуга вполне споро крутилась. Внутри уже стояли рамки, в которых, как я надеюсь, к началу лета будет мёд.
Мой дед, бывший для меня в прошлой жизни главным примером, увлекался пчеловодством. Я, признаться, не особо любил это дело. Однако, чтобы уважить деда, иногда принимал участие во всех процессах нелегкого дела пчеловодства. Когда-то дед сам, своими руками сооружал медогонки, мужикам на завод отдавал лишь выточить шестерёнки. Трех штук, которые были у деда на восемнадцать-двадцать ульев, хватало даже с избытком. Запомнить конструкцию рамочных ульев было не так сложно. Единственное, что я предложил мужикам, истинным мастерам-деревщикам, так это соорудить не двенадцатирамочный улей, а всего восьмирамочный.
По сути, я повторял лишь то, что зрительно помнил, за малым исключением. Пчелиные домики были из березы, с односкатной крышей. Так и у меня. Вот только краски не было голубой и салатовой для покраски ульев, чтобы уж точно, как у деда.
И вот сейчас две таких конструкции стояли в мастерской. Глядя на них, я почувствовал странное тепло внутри.
– Добрая медогонка, – сказал я, рассмотрев агрегат. – Принимаю работу твою, Козьма.
Несмотря на то, что тот же граф Бобринский вовсю уже производит сахар, мёд всё ещё остаётся главным сладким продуктом для большинства жителей Российской империи. Это и варенье, и брага, и лакомство для детей, и, неизменно, лекарство. Кроме того, пасека – это воск. Я не знаю, изобретён ли уже парафин или что-нибудь похожее на него, что могло бы заменить воск при производстве свечей. Знаю