Я послушно кивнула: ждем. Хоть и сомневалась, что незнакомец в высоких сапогах с заклепками сможет заползти сюда по ледяной тропе. Папе путь дался нелегко, а он был куда трезвее «жениха».
Жрец зажигал храмовые свечи, наполнял искрами кристаллы. Укреплял огонь чарами: часть окон была разбита, и ветер то и дело влетал в зал. Шевелил пламя, угрожая загасить, трепал плащи, сшибал с онемевших ног…
Дурнота накатывала волнами, и просвет между черными мошками исчезал. Вот-вот одна темнота и останется. Тогда все – оборвется последняя жизненная ниточка, как обещала насмешливая Ворожка.
Ветер трепал белые перышки на моем капюшоне и, заглядывая внутрь, испуганно отшатывался. Напоминал: не красавица. Лежалый товар.
Я была как та фреска с тремя богинями, что не видят, не слышат и сказать не могут. В ушах стоял гул, перед глазами морок, а на пересохших устах – соль запекшихся слез.
Он все не шел, и я смиренно поднялась со ступени, обнялась, простилась с отцом. Мой час пробил, об этом отчетливо звонило сердце, совершая последние удары.
– Это не страшно, папенька. Я почти не боюсь, – попыталась ободряюще улыбнуться.
– Быстрее, тэры! – прогудело сзади. Хриплое, знакомое. – Я должен успеть… к рассвету…
В храм влетел мужчина в черном плаще, облепленном снегом. Его окружал непроницаемый серый вихрь, какой бывает при воздушной телепортации, и я засомневалась, что на гору он взбирался пешком.
За пленкой, помутившей зрение, я едва могла разобрать высокий силуэт. Сощурилась, напрягла глаза… А потом поспешно опустила лицо, сгорая в ужасе и стыде. Глупая лаврушка! У мага-то со зрением явно порядок.
Есть все-таки смысл в традиции выдавать невесту под плотным слоем фаты. Я бы сейчас и в саван замоталась, лишь бы он не увидел, какое чудище собрался взять в жены.
Жрец читал вводное слово брачного ритуала, а папенька его поторапливал – жестами, сдавленными охами. Незнакомец цепко держал меня за запястье. Его ледяная перчатка приморозилась к коже, но он не удосужился обнажить руку.
Не было ни сил, ни смелости поднять голову и рассмотреть лицо незнакомца сквозь мрачный танец теней…
Ноги подломились от слабости, и я прижалась виском к его плечу. От холодной ткани плаща тянуло морозом, крепкой магией и едким ароматом настойки, что подают в харчевнях.
Маг сплел наши пальцы и крепко сжал. Вдруг стало спокойно. Паника отпрянула испуганной каффой: он пришел, чтобы не дать мне умереть. В счет долга или из милосердия – не так уж важно.
Я почти не слышала, что бормочет жрец, заливаясь в ритуальном речетативе. Но когда он провыл «принимаешь ли ты, тэйра Хоулденвей, ниспосланного тебе богинями тэра», я дернулась, выплыла из тумана и кивнула.
– П-принимаю…
Тэр принял тоже – сухо, хрипловато. И тоже пошатнулся – не от слабости, а от излишка крепких жидкостей в организме.
Жрец воззвал к богине, что пришла в разрушенный храм на огонек ритуала. Попросил благословения,