– Дженни опять с ним гуляла? – спросил он у миссис Герхардт на следующий вечер.
– Он и правда вчера здесь был, – уклончиво ответила мать.
– Она ему сказала, чтоб он больше не приходил?
– Не знаю. Вряд ли.
– Что ж, придется мне самому все это прекратить, – сказал решительно настроенный отец. – Я с ним поговорю. Пусть только еще раз явится.
В соответствии с этим намерением он, когда представлялся случай, трижды по вечерам возвращался с фабрики, каждый раз внимательно разглядывая дом с целью выяснить, не принимают ли там гостей. На четвертый вечер пришел Брандер, спросил Дженни, которая сильно нервничала, и позвал ее прогуляться. Она очень боялась отца и подозревала, что может случиться нечто малоприятное, хотя не очень понимала, что ей делать.
Герхардт, который как раз подходил к дому, увидел, как они выходят. Больше он терпеть не собирался. Войдя в дом, он направился прямиком к жене и спросил:
– Где Дженни?
– Куда-то вышла, – ответила мать.
– И я знаю куда, – согласился Герхардт. – Я ее видел. Подождем теперь, пока она вернется. Уж я ему все скажу.
Он спокойно уселся и стал читать немецкую газету, поглядывая при этом на жену. Наконец щелкнула калитка, а следом открылась входная дверь. Тогда он встал.
– Где ты была? – воскликнул он по-немецки.
Брандер, не подозревавший о неприятностях, которых следовало ожидать от данной персоны, почувствовал себя неуютно и обозлился. Дженни была само замешательство. Мать ее мучительно переживала на кухне.
– Ну, гуляла, – неуверенно ответила Дженни.
– Разве я не говорил тебе больше не выходить на улицу после заката? – продолжал Герхардт, демонстративно игнорируя Брандера.
Дженни залилась краской и не могла вымолвить ни слова.
– А в чем дело? – мрачно поинтересовался Брандер. – Отчего вы с ней так разговариваете?
– Она не должна гулять по темноте, – грубо ответил отец. – Я ей уже дважды или трижды говорил. Вам, я так считаю, тоже больше бывать здесь не следует.
– Это почему же? – спросил сенатор, тщательно обдумывая и взвешивая свои слова. – Как-то это странно. Что ваша дочь такого сделала?
– Что она сделала? – воскликнул Герхардт, у которого от растущего возбуждения, вызванного давящим на него грузом, почти пропал акцент. – Шляется по ночам, хотя ей не велено! Я не желаю, чтобы мою дочь таскал по темноте мужчина вашего возраста. И вообще, чего вы от нее хотите? Она ребенок еще!
– Чего я хочу? – спросил сенатор, изо всех сил пытаясь сохранять уже изрядно потревоженное спокойствие. – Само собой, хочу с ней беседовать. Она уже достаточно взрослая, чтобы мне было с