Такую вот мысль высказала Лина как бы между прочим, когда они с Окадией сидели на поваленном дереве и пытались поесть, хотя аппетита у обеих и не было уже довольно давно. Окадию на миг словно парализовало от этих слов; она так и застыла с не до конца поднесённой ко рту флягой, а когда способность двигаться вернулась к ней, воззрилась на Лину не то с неверием, не то с ужасом.
– Ты… Ты это про меня? – дрожащим голосом спросила девушка свою спутницу. – Ты же знаешь, что я стараюсь, я правда стараюсь! Просто это всё так сложно, а после того, что случилось, я вообще не понимаю, как дальше…
– Как-нибудь, – ответила Лина спокойным и уверенным тоном, хоть бледность и залёгшие под глазами круги и выдавали её истинные чувства. – Через боль, через слёзы, а дальше идти всё же надо. Поздно возвращаться, поздно корить себя. Все виноваты, никто не виноват – какая разница? Ситуацию это не исправит. Будем делать всё возможное, а раскисать в дороге – это лишнее. Так что прекрати уже распугивать нашу удачу своим унылым видом, ладно? Встряхнись, поешь и иди практикуйся, я тебе не просто так задания даю.
Окадия серьёзно кивнула и уткнулась взглядом во флягу, больше ничего не ответив. Добиться от Лины сочувствия она и не надеялась, да и не считала, что сочувствовать в данной ситуации нужно именно ей – плохо было сейчас всем, и всё же слова наставницы больно резанули по сердцу. Неужели она и впрямь не может ничего сделать для людей, которые так тепло приняли её в свой круг? Сейчас, когда помощь нужна им, как никогда?
За то недолгое время, что Окадия путешествовала с группой, абсолютно не привыкшая к физическим и духовным нагрузкам девушка прошла через все стадии принятия горя. Сначала она не верила, что новые товарищи и впрямь собираются идти до Нары пешком, без повозки или хотя бы лошадей; потом чуть не отказалась и не вернулась в приют вместе со своей походной сумкой, но в последний момент просто-напросто постеснялась сказать, что передумала; на третий день похода безуспешно пыталась убедить Карибо вернуться и раскошелиться на возницу, на что тот лишь недовольно шипел, вцепившись в кошелёк; на пятый день, когда ради неё сделали очередной привал, безостановочно перед всеми извинялась; на шестой сорвалась на Лину, когда не сумела правильно выполнить заклинание, и быстро усвоила, что выиграть словесную перепалку со светлой волшебницей – гиблое дело; на седьмой была угрюма и поглощена мрачными мыслями. После такой невесёлой недели жизнь вроде бы наладилась: Окадия научилась вставать с рассветом, ноги у неё окрепли, а усидчивости в занятиях с Линой прибавилось; всё было бы хорошо, и стадия принятия была уже не за горами, но на девятый день пути произошло событие, сильно ударившее по общему настрою и поставившее весь поход на длительную паузу.
Карибо долго сверялся с картой, рылся в каком-то древнем фолианте и даже дёргал себя за усы,