Их дела были рассмотрены на совместной сессии Центрального Комитета и президиума Центральной контрольной комиссии (4 ноября), на которой Ломинадзе и Сырцов сознались в том, что вели политические дискуссии друг с другом. Сырцов не отказался от своих заявлений, что Политбюро лишь утверждает уже готовые решения [344]. «Я ни на одну минуту не сомневался в правильности… ликвидации кулачества как класса, – заявил он, – но я считаю, что вслед за этим самым лозунгом необходимо было и целесообразно было в порядке пленума ЦК или же подробного детального заседания Политбюро обсудить практические меры его проведения. И мне кажется, что это в значительной мере сократило бы те накладные расходы, которые мы имели». За утверждения о том, что наряду с достижениями политика режима создала ряд проблем – резкое снижение реальных заработков рабочих, нехватку товаров («огромная угроза контрреволюции проистекает из очередей»), массовый забой скота, инфляцию, бюджетный дефицит – и за предложение вернуться к таким рыночным механизмам, как свободная торговля, Сырцов был обвинен в правооппортунистических и прокапиталистических настроениях, как и Рыков [345].
Сталин в своем выступлении отрицал, что пользовался пустующей квартирой Клары Цеткин в Большом Кремлевском дворце, – ну разве что самую малость, чтобы его не отвлекали телефонные звонки, когда он сочинял свой доклад для партийного съезда. «За период моей работы в этой квартире у меня побывали там по одному разу и в разное время Молотов, Калинин, Серго, Рудзутак, Микоян, – поведал он. – Встречались ли мы иногда, некоторые члены Политбюро? Да, встречались. Встречались главным образом в помещении ЦК [на Старой площади]. А что в этом плохого?» Далее он нечаянно подтвердил заявление Сырцова, объяснив, как на самом деле был устроен режим (впоследствии эти слова были вычеркнуты им из стенограммы): «Иногда какой-нибудь вопрос заинтересует, позвонишь Ворошилову: ты дома? – Дома. Заходишь, разговариваешь» [346].
Итак, Сырцов был прав: Политбюро в самом деле превратилось в фикцию.
Сталин разыгрывал из себя жертву («Пусть оскорбляют. Я привык») и стремился подчеркнуть, что речь идет о серьезном деле [347]. «Собрались школьники, вообразили себя большими политиками и решили поиграть в Политбюро – стоит ли нам тратить время на таких школьников? – спрашивал он. – В иное время и в иной ситуации можно было бы согласиться с такой оценкой. Но в текущих обстоятельствах, когда классовая борьба обострилась до крайности, когда каждая фракционная вылазка против руководства партии усиливает фронт наших