Между тем ближайшие соратники Сталина пытались подлизаться к нему. 10 марта 1929 года в «Правде» был напечатан текст доклада Клима Ворошилова на Ленинградской областной партийной конференции с анализом международного положения, хода строительства социализма и внутрипартийной оппозиции курсу на коллективизацию, а спустя четыре дня Ворошилов в письме диктатору осведомлялся, «провалился я на все 100 % или только на 75 %». В ответ Сталин похвалил его за «хороший, принципиальный доклад» и добавил, имея в виду президента США и британского министра иностранных дел: «Всем гуверам, чемберленам и бухариным попало по заднице» [70].
Бухарин в унынии ожидал, что Сталин ради извлечения политической выгоды извратит его слова и заклеймит его как раскольника, но жестокость Сталина могла надолго озадачить его друга. К тому же, как бы коварно Сталин ни подкапывался под Бухарина, жертвой всегда оставался он сам. «Ты меня не заставишь молчать или прятать свое мнение выкриками о том, что я „всех хочу поучать“, – писал Сталин Бухарину 16 апреля 1929 года, в день стычки на Политбюро. – Будет ли когда-либо положен конец нападкам на меня?» [71]
Никакой жалости
Вслед за заседанием Политбюро Сталин в тот же день собрал продолжавшийся целую неделю карательный объединенный Пленум Центрального Комитета и Центральной контрольной комиссии, на котором его сторонники изливали яд на Бухарина [72]. 18 апреля, отбиваясь от яростных нападок, Бухарин перешел в контрнаступление на крестьянскую политику Сталина, в рамках которой принуждению подвергались и бедняки с середняками. Он утверждал, что «численность кулацких хозяйств невелика» и что «мы можем позволить развиваться единоличным хозяйствам, не опасаясь богатых крестьян». Сталин формально ответил ему лишь на вечернем заседании 22 апреля. «…дружба дружбой, а служба службой, – заявил он. –