Они застали Альфиру за очень странным занятием. Она вытирала вымытые бокалы и, держа прозрачный бокал на вытянутой руке, всматривалась через него в дальний правый угол, где обычно никто не сидел. Мэй думала в этом месте поставить аквариум, но так и не решилась. Оберег небрежно висел на шее, болтаясь на груди при каждом движении.
– Альфа, что ты делаешь? – Юля дотронулась до Альфиры и едва успела поймать бокал, который она выронила, дернувшись от неожиданности.
– А? – Альфира огляделась и, увидев Мэй и Юлю, густо покраснела. – Что-то я залипла. Извините.
– Ничего страшного. Думаю, что Камиль приготовил для вас обед. Я подежурю в зале, – Мэй доброжелательным, но в то же время требовательным жестом отправила девушек на кухню. Встав за стойку, она взяла бокал и посмотрела сквозь него в дальний угол. Сначала ничего не было видно, но потом Мэй что-то увидела, и это что-то зашевелилось, зашипело, недовольное, что на него смотрят. Мэй поспешно опустила бокал и осторожно посмотрела в угол. Там ничего не было. Она вышла из-за барной стойки и стремительно пошла туда – в углу ничего не было, даже пылинки не нашлось. – Алиса это тоже видела. Надо переезжать отсюда.
Мэй с тоской посмотрела на ресторан. Сколько сил и средств было в него вложено, но теперь он казался ей чужим и злым. В сердце снова что-то закололо, стало трудно дышать. Мэй схватила салфетку и, бросившись к барной стойке, долго искала ручку. Написав что-то на белоснежной салфетке, она побледнела, в ужасе смотря на иероглифы. Взяв длинную зажигалку для свечей и пепельницу, она медленно пошла в потемневший угол. На улице светило яркое солнце, из окон внутрь проникало веселое марево середины июля, натыкаясь на невидимую черную стену, опадая солнечными брызгами на пол, растекаясь солнечными ручейками. Мэй шла по солнечным ручейкам, запрещая себе думать, запрещая любые мысли или сомнения. Сошла ли она с ума или нет, Мэй решит позже. Салфетка вспыхнула в одну секунду, будто бы кто-то пропитал ее селитрой. Мэй бросила горящие слова в угол, они вспыхнули, и серый пепел опал в пепельницу, которую она держала перед собой. Пепел был ужасно тяжелый, она с трудом удержала заскрипевшую от нагрузки стеклянную пепельницу. И вдруг все вернулось: зал стал вновь светлым, чувствовалась жара и пение лета, пол, стены, столики искрились чистотой, а с кухни доносились ароматы жареного мяса в соевом соусе и свежесваренных манду. Мэй не могла пошевелиться, прижимая к груди пепельницу, ставшую невесомой. Мягкие пальцы взяли ее под локоть, и Альфира увела Мэй на кухню. Камиль ничего не спрашивал, он посадил хозяйку рядом с Юлей, забрал пепельницу и поставил перед Мэй чашку с обжигающими манду в рыбном бульоне. Мэй посмотрела на девушек, они понимающе кивнули.
Юля настроилась на тренировку. Пока она шла до метро, выгоняла из себя все остальные мысли, как делала это обычно после школы или выяснений отношений с матерью.