– Мама! – крикнула я и толкнула тяжелую дверь пекарни.
Внутри было душно, а в воздухе разносились ароматные запахи сдобы и закусок. Столы все еще укрывали парадные скатерти, на стене висела папина фотография с черной лентой, и на витрине с выпечкой томились подносы с закусками. Мама ничего не убрала. Если бы не открытая дверь, я бы решила, что ее здесь не было.
– Мама! – снова позвала я, но мне никто не ответил.
В кухне горел свет, и я двинулась туда, но стоило подойти к двери, как я замерла на пороге. Вся кухня оказалась разгромлена. Битая посуда, разбросанные противни, кругом мука и лужица варенья на полу.
– Мам… – протянула я, чувствуя противный липкий страх. В голове вертелось только одно: «Беда! Беда! Беда!» – Ма-ма!
Она не отзывалась. Тишина давила. Страх не позволял дышать. Я обогнула большую морозильную камеру и увидела ее… Мама лежала на полу. Ее лицо было серо-белым, оно будто стало еще более худым, впалым. Я рухнула на колени и дрожащей рукой, молясь почувствовать пульс, коснулась ее шеи… Жива?..
– Мамочка, – прошептала я с облегчением, чувствуя слабую пульсацию кончиками пальцев. – Сейчас я вызову скорую.
Не убирая руки с маминой шеи, я достала мобильный и нажала на экстренный вызов. Нужно было собраться, как можно подробнее описать мамино состояние, но слова путались. Кое-как мне удалось объяснить, что случилось, и скорая пообещала быть в течение получаса.
– А я?! Что мне делать? Вдруг мама… вдруг ей будет хуже?
Мама приоткрыла глаза и попыталась сделать вдох, но резко дернулась. Она положила руку на грудь и с трудом произнесла:
– Больно…
– Ей больно! У нее в груди болит! – крикнула я в трубку.
– Успокойтесь. Паника сейчас не нужна, – размеренным тоном произнесла оператор. – У вашей мамы может быть сердечный приступ. Скорая уже едет. Пока найдите что-нибудь мягкое, чтобы подложить ей под голову.
Я осмотрела кухню, но ничего не увидела и тогда сообразила, что можно подложить под голову мою куртку.
– Смотрите, чтобы вашей маме было максимально комфортно. Обращайте внимание на дыхание. Она должна дышать, чтобы ничего не мешало.
– Дышит. Она дышит.
Я аккуратно уложила мамину голову на подушку и чуть наклонилась, чтобы послушать ее дыхание. Оно было прерывистым, тяжелым, но главное, что мама дышала.
– У вас нет таблетки нитроглицерина?
– Откуда?! Я даже не знаю, где здесь аптечка!
– Хорошо. Теперь скажите, у вас в помещении достаточно воздуха? Если чувствуете, что душно, то лучше открыть окно.
– Да! – я подорвалась к окну и распахнула его, впустив в пекарню порыв ледяного ветра. Нет. Так мама может простыть. Я снова закрыла окно, но оставила форточку. – Что дальше?
– Пока ничего. Ждите медиков.
На стене висели большие часы, я не сводила с них взгляда. Но секундная стрелка, словно издеваясь, ползла так медленно,