– Мам, я возьму папин ноут? – я посмотрела на старенький потертый ноутбук, с которым отец почти никогда не расставался.
– Зачем? – нахмурилась мама.
– Я хочу зайти на его странички в соцсетях и написать, где будет прощание.
– Хорошо, Линочка. Зарядка в верхнем я… – мама протяжно зевнула, ее веки отяжелели, она из последних сил старалась не уснуть в разговоре.
– Я найду зарядку, не беспокойся. Спи, – я поцеловала маму в щеку и укрыла ее одеялом.
Папин ноутбук грузился так долго, что за это время я успела сходить в кухню и достать из родительской заначки бутылку коньяка. Я редко пила крепкий алкоголь, но сейчас мне было жизненно необходимо расслабиться. Нарезав лимон, взяв плитку темного шоколада и достав из серванта хрустальную рюмку, я вернулась в комнату, которая когда-то была моей.
Ноутбук запросил пароль, и я сходу набрала дату родительской свадьбы. За столько лет ничего не поменялось: этот код папа устанавливал везде – на старом дипломате, с которым когда-то ходил в школу, на домашнем компьютере, на телефоне. Сразу же у меня промелькнула мысль, что вот еще одно доказательство того, что папа никак не мог увлечься Мариной.
Как у многих людей его возраста, у папы имелись странички в Одноклассниках и в ВК. Там я и выложила объявление о том, где состоится прощание, попросила заранее проинформировать, кто планирует остаться на поминки, и для связи оставила свой телефон. Я уже хотела выйти из соцсетей, как вдруг решила заглянуть в переписки, которые вел отец.
Мне было неловко открывать папины сообщения, словно я подглядываю за ним в самый интимный момент. Но если это хотя бы на грамм позволит пролить свет на то, что с ним случилось, я должна была это сделать. В одноклассниках я не нашла ничего такого, что могло бы как-то мне помочь, только переписки по работе с другими учителями и поздравления с праздниками, а вот в ВК мне удалось кое-что обнаружить.
Сообщение датировалось девятым сентября. Если я правильно помнила, – как раз за день до убийства Марины Поляковой. Она писала отцу что-то странное, непонятное мне, и явно вырванное из контекста живой беседы:
«Анатолий Леонидович, вы правы, так не поступают, но мне все равно. За какую мораль мне цепляться? Я ее давно похоронила. Послезавтра все решится, и мне плевать на последствия. В моих руках такие козыри, что одна я ко дну не пойду».
В этот же день мой папа написал ей еще более странный ответ:
«Мариночка, давай все уладим. От твоей горячности может пострадать Камилла. Я не могу этого допустить. У меня есть деньги – я всю жизнь откладывал. Галина о них не знает, иначе бы не позволила Эвелине влезть в ипотеку, но я всегда считал, что Лину это закалит. Мне хотелось передать ей это все позже, когда она научится устраиваться сама. Я могу отдать эти деньги тебе. Мы никому ничего не будем говорить».
Я на ощупь нашла на столе бутылку, плеснула себе в рюмку еще коньяка и выпила залпом. Глаза застилали слезы, а тело била мелкая дрожь. Я всегда