– А мне уже почти нет – ответил я.
– Почему?
– Если б они хотели нас убить, они бы уже это сделали. Незачем так извращаться, ослеплять, куда-то везти.
Мальчик помолчал.
– Логично, – наконец ответил он, и мне стало легче на душе. – Тогда получается что?
– Думаю, они нашли ещё кого-то на орбите Земли, – говорю. – И нас везут к ним. Либо… либо у них какой-то третий план, о котором мы не знаем.
– Какой может быть план? – спросил Нильс, но я представил серых человечков, которые стоят в метре от нас в машине и всё слушают, и решил прикусить язычок.
– Давай пока помолчим и подождём, – сказал я сыну.
И мы молчали, пока через целую вечность наша каталажка не остановилась. Вновь хлопнула дверь, запуская внутрь более холодный ветер, и мягкие прикосновения повели нас наружу. От ощущения ладоней инопланетян на коже становилось и противно, и восхитительно одновременно, как от касания змеи. Я даже подумал, что если умру здесь, на неизвестной планете, это будет лучшей смертью, чем от сердечного приступа в постели с женой.
Нас вели по шелковистой траве. Зябкая земля холодила кожу ступней, несильный, но громкий, утробный ветер рвал майку. Наконец, меня остановили и слегка надавили на плечи.
– Садитесь! – услышал я позади, и осторожно нащупал пятой точкой твёрдую опору.
– Сидите до тех пор, пока не вернётся зрение! – приказал голос, и прикосновения меня оставили.
Посидев немного, покрутив головой, я позвал:
– Нильс.
– Я тут, пап, – раздался справа голос сына.
– С тобой всё хорошо?
– Я ничего не вижу.
– Я пока тоже. Подождём.
Лишённый одного их органов чувств, организм впал в панику. На бессознательном уровне казалось, будто потеря зрения – это навсегда. Вдруг гуманоиды ошиблись, и их свет на человеческий мозг действует совсем иначе, и до конца жизни мы с Нильсом так и будем видеть ушами и жрать землю.
– Папа, я, кажется, начинаю видеть, – услышал я голос Нильса.
– Что вокруг? – спрашиваю.
– Не знаю, пока очертания. Вроде впереди что-то стоит. Кровати.
Кровати? В открытом поле? Вы бредите, господа?
– Я начинаю видеть цвета. Пап, мы в поле. Мрачно. Небо фиолетовое.
Пока Нильс говорил, я тоже начал видеть очертания. А когда зрение вернулось всего лишь наполовину, мне стало жутко.
Картину, представшую передо мной, мог написать Дали или создать инопланетный разум. Мы с Нильсом сидели на металлических кубах посреди степи. Невысокая трава упиралась в горизонт, лишь два-три неизвестных мне раскидистых дерева одиноко выглядывали на перспективе. Метрах в семи от нас тянулся ряд кроватей, всё из того же чёрного металла. А на кроватях спали люди, бережно укрытые серебристыми покрывалами.
– Пап! – Нильс радостно вскочил, тревожно огляделся, и снова уставился на кровати. – Они нашли людей! Нашли всё-таки! Значит, нас не убьют!
Я