Филфак, но мы пишем его по-английски – feel fuck —
И он так и ощущается, уже побеждённый в дипломе,
Но демон высказался в лицо:
«В лучшем случае – проституткой,
Ты глянь на себя, и пусть остальные тоже посмотрят:
Зачёт по латыни,
Зачёт по истории языка,
Зачёт по русской литературе —
Спивайся с портретом Есенина,
впервые попробуй водку – потом лежи на полу,
ощущай демонический космос – открытый астрал,
гирлянды подвешенных слов в пустоте».
Вот вырасту, стану сильней – звуки сойдут с языка
и свяжутся нитками,
Я повешу на каждую демонов —
мёртвых и бессловесных, абсолютно пустых —
Хорошие выйдут чётки.
Заметки о китайских лисицах
1
Яо-ху спускается с гор
Посмотреть на цветение дикой сливы,
Посмотреть на снег и алые цветы,
Послушать ласточек, свивших гнездо в заброшенном доме.
Вспомнить, чей это дом – и человека, ушедшего из него,
ставшего лотосом в горном озере.
Яо-ху поднимается в горы,
Сорвать белый лотос, растущий в холодной воде,
Вплести его в волосы —
И смотреть на своё отражение – любуясь:
Куда ни беги, душа человека, посадившего
Сливу мэйхуа,
Яо-ху унесёт тебя.
2
Разбитые грани фарфоровой чашки
Тонко поют, когда Яо-ху задевает их рукой.
Растерянная нежность ароматом орхидей плывёт
над склоном Жёлтой горы,
Дождь свил туман, окутал гибкую зелень,
Дрожит серебро нитей над изумрудной листвой.
«Когда-нибудь я снова заварю тебе чай», —
Думает Яо-ху, сорвав тонкую веточку,
Пряча её к белым осколкам фарфора в рукав.
* * *
Расскажи мне, мать, как уснуть на руках золотой степи,
Где колосья травы иссохшей небесных пасут коней – снежно-белых,
Табуном тонконогим истоптано небо.
Молоком разлит солнца свет,
туманом плывёт над последней рекой,
и нет ей конца, а степи нет края.
Как мне уснуть на подоле твоём, свернувшись в калачик,
Утратив отчую речь, просыпав её как зерна.
Если очистить от плевел, если отмыть от крови —
что мы потеряли, разлучённые
С рекой и небом, с ветром и степью —
Тогда распустятся белые холодные звёзды,
как душистый качим, вышитый на подоле,
и свет разольётся от них
До ласковых твоих рук, кутающих меня в покрывало,
До голоса твоего, ворочающего незнакомым говором
камни в моей душе – маленькой и смешной,
Ставшей каурым жеребёнком на другом берегу реки.
* * *
Темнота выцветает к лету в ласково-бирюзовый,
Ветер