– Что это стряслось с тобой, товарищ, мой дорогой? Тебе ли, как трусу, чего-то пугаться! Остановись, возьми себя в руки, сам успокойся и других успокой. Что на уме у владыки Атрида, сказать ты наверно не можешь. А ведь он испытывал всех своим словом на стойкость и скоро, пожалуй, того, кто и правда решил домой возвратиться, сурово накажет. Как бы с беглецами Атрид не расправился в гневе! Тягостен гнев царя, которого мы сами выбрали верховным владыкой и которому скипетр дал сам Громовержец.
Если же Одиссей видел, что кто из простого народа кричит, к возвращению призывая, то, яро набросившись, скипетром его избивал и ругал оскорбительной речью:
– Замолкни, сейчас же, несчастный! Остановись и молча слушай меня! Нет в тебе никакой доблести, ты малосилен, и не имел никогда ни в сражении, ни в совете никакого значения. Видишь у меня скипетр этот, он дает мне право царствовать над другими. Я, как царь и один из строителей рати, всем приказываю сейчас вспомнить о нашей клятве без победы из Трои не возвращаться! Или ты в точности мой выполняешь приказ, или горько о непослушании пожалеешь!
Так царь скалистой Итаки по корабельному стану ходил, отдавая повсюду приказы воевать до полной победы. И хлынул обратно народ от судов на самую большую площадь собраний с шумом, подобным такому, с каким ударяются волны вечно шумящего моря о берег высокий, гулкий морской простор прибоя рокотом оглашая.
43. Одиссей обуздывает красноречье Терсита
Вскоре, успокоившись, не только вожди и советники, но и простые ахейцы расселись, лишь Терсит (наглый), этолийского Агрия сын, вития, болтливый без меры продолжал громко браниться. Агрий был братом Ойнея, и потому Терсит и Тидей были двоюродные братья, а Диомед приходился Терситу племянником. Впрочем, Тидей считал Ойнея своим смертным отцом, а божественным родителем – мужеубийцу Ареса, возлегшего с Перибеей, когда покладистый калидонский царь намеренно убыл из города на многодневную охоту.
Много этот Терсит знал слов оскорбительно – дерзких и рад был всегда на всех нападать, особенно на царей, только бы смех у людей нападками этими вызвать. Сам он был обликом безобразен: косой, хромоногий, горбатый, узкие плечи, впалая грудь; голова у него поднималась, как яйцо – вверх острием и была только редким усеяна пухом. Одиссея, Пелида и других ахейских вождей часто он из зависти поносил, а теперь и на самого Атрида, владыку народов, с воплем пронзительным стал нападать. Некоторые ахейцы и сами негодовали в душе на вождя всех вождей, а другие и вслух верховным царем возмущались. Терсит же, почувствовав большую поддержку в народе, заорал,