– Сделайте мне одолжение, Робер, – промолвила прелестная спутница молодого человека, как только они медленно зашагали к дому.
Опираясь на его руку под округлой тенью зонтика, который Робер держал у них над головами, она посмотрела прямо ему в лицо.
– Пожалуйста, я к вашим услугам, – ответил он, заглядывая в ее глаза, полные озабоченных раздумий.
– Я попрошу только об одном: оставьте миссис Понтелье в покое.
– Tiens![16] – воскликнул Робер, внезапно разразившись ребячливым смехом. – Voilà que Madame Ratignolle est jalouse![17]
– Чепуха! Я не шучу. Это серьезно. Оставьте миссис Понтелье в покое.
– Почему? – спросил молодой человек, которого просьба его спутницы заставила тоже посерьезнеть.
– Миссис Понтелье не такая, как мы. Эта женщина на нас не похожа. Она может совершить фатальную ошибку, если воспримет вас всерьез.
Лицо Робера вспыхнуло от досады. Сняв шляпу, молодой человек стал раздраженно похлопывать ею по ноге.
– А почему она не должна воспринимать меня всерьез? – резко осведомился он наконец. – Разве я комедиант, клоун, чертик из табакерки? Почему? О вы, креолы! Терпения на вас не хватает! Меня что, вечно будут считать гвоздем развлекательной программы? Надеюсь, миссис Понтелье уже воспринимает меня всерьез. Надеюсь, у нее достает проницательности видеть во мне не только blagueur[18]. Если бы я счел, что есть какие-то сомнения…
– Довольно, Робер! – прервала его возбужденные излияния мадам Ратиньоль. – Вы не думаете, что́ говорите. В ваших словах примерно столько же рассудительности, сколько мы вправе ожидать от одного из детей, играющих там, на песочке. Если бы вы когда-либо ухаживали за кем-то из здешних замужних дам с намерением быть убедительным, вы не были бы тем джентльменом, которого все мы знаем, и не смогли бы общаться с женами и дочерьми людей, которые вам доверяют. – Мадам Ратиньоль высказала то, что, по ее мнению, являлось законом и бесспорной истиной.
Молодой человек недовольно передернул плечами и бросил хмурый взгляд на нее.
– О! Вот те раз! – Он с ожесточением нахлобучил шляпу на голову. – Вам следует понимать, что столь нелестные вещи друзьям не говорят.
– Разве все наше общение должно состоять из обмена комплиментами? Ma foi![19]
– Неприятно, когда женщина сообщает тебе… – продолжал Робер, не обращая внимания на ее слова, однако внезапно оборвал себя: – Вот если бы я был таким, как Аробен… Помните Алсе́ Аробена и