Впервые сегодня Крупина подумала о том, что эта поездка на электричке может стать для нее последней. И что в гнездышко, которые Наталья всеми силами старалась сделать уютным все эти годы, она, быть может, никогда не вернется. До отправления электрички оставалась одна минута, и Крупина продолжила:
– Потом Леха и один из передних останутся у дверей, а третий пойдет по проходу, собирая жалкую добычу, пока… не нарвется на Волчару. И кто-то из них все-таки выйдет на платформе двести шестьдесят второго километра, где минут через десять обратно, в Ковров, пойдет встречная электричка. А может, не выйдет ни один. Потому что в крайнем случае придется вмешаться мне…
Так, или примерно так, рассуждал и Волчара. Только он естественно в своих раскладах совсем не учитывал тетку на соседнем сидении. А вот то, как он зыркал глазами на задние двери, за которыми прятался Леха, и на передние, которые начали открываться, пропуская в вагон грабителей, показывало – о следующей остановке и встречной электричке он тоже знает.
Он уже вытянул из нутра черной кожаной куртки – настоящей, а не из кожзама – пистолет. Обычный, надежнейший пистолет системы товарища Макарова и зло бросил бойцам, немедленно повторившим его действия:
– Я держу тех двоих. Серега – заднюю дверь, Пашка – хвоста.
Слова действительно были злыми, но относились они не к парням, не заслужившим пока кличек, а к тем непредвиденным обстоятельствам, которые он ну никак не ожидал встретить в электричке. Не ожидал, хотя к жизненным пакостям был всегда готов.
– Как пионер, – машинально подумала Крупина, лихорадочно вспоминая, прокручивая назад картинку с самого перрона ковровского вокзала, – Хвост! Еще и хвост! Как же я проморгала? Не меня же он имел в виду… Да… – семь лет вынужденной командировки..
Командировкой она неожиданно назвала свою жизнь в лесничестве, в глухом углу. Глухом – несмотря на пролетающие совсем рядом бесчисленные поезда из Москвы в сторону Нижнего и обратно. И теперь эта командировка заканчивалась.
Хвост она определила сразу, как только процедила – за считанные секунды – сквозь мелкое сито профессиональной оценки пассажиров в передней части вагона. Им мог быть только мужчина средних лет, отличавшийся от остальных и одеждой, и манерой поведения. Пассажиры сейчас замолчали, и беспокойно вертели головами, очевидно тоже почувствовав, как сгустилась атмосфера в вагоне. А этот – определенно москвич – даже не поднял, не отвернул голову от окна. Хотя несомненно отметил, как нагло и бесцеремонно рассматривала его Крупина. Не смотрел он и на четверку, на которых все чаще останавливались взгляды его соседей.
Сейчас из передней части вагона можно было видеть толстые, напряженные затылки двух бойцов, и лица – Волчары и «якоря». Последний был явно испуган, так что вцепился в свой портфель уже двумя руками – словно