Несколько минут я зачарованно смотрела ему вслед.
После ужина зарисовала таинственный силуэт карандашом. Получилось с первого раза. Так и уснула на лежанке.
***
Наступило утро. Я еще не полностью проснулась, но в сознание проникла тихая мелодия. Подобно звездному свету, пробивающемуся к дальним уголкам вселенной, пение флейты окутало каждый клочок земли, каждое деревце, каждую клеточку моего тела. Энергия разливалась повсюду, наполняя жизненной силой, проясняя сознание.
– Пошла! Пошла! – донеслось с улицы, а за словами последовало ленивое мычание. Затем загремели ведра – наверное Агата набирала воду в колодце. На улице разгорелась небольшая перепалка – кажется, ее муж принес молоко, но забыл купить муку у лавочника в деревне. Агата ругала бедолагу, перескакивая с английского на хинди и обратно. У окна в комнате, где я спала, щебетали птицы. Кто-то шаркал обувью по гравийной дорожке. Сон испарился. Мне не терпелось отправиться к тете. Я вылезла из-под одеяла, привела себя в порядок и вышла.
Солнце залило двор светом и теплом. Увидев меня, Агата радостно помахала, полила мне на руки воду и подала чистую ткань. За такое короткое время мы отлично поладили. Под баньяном лежал Кишор. Кажется, я больше не боялась его. Я улыбнулась и кивнула, а он в ответ полоснул пренебрежительным взглядом. Сомнений не осталось – лев и Кишор точно одно существо. Гудду носился за бабочками, раздвигая желтые цветы, а на баньяне, вглядываясь вдаль, откуда текла Бхагирати, сидел Пакши. Агата бросила под дерево циновку и принесла поднос с чаем.
– Садитесь, – сказала она.
– Только не надо на «вы»! Пожалуйста! – я улыбнулась, – Я Мила.
– Ладно, – она улыбнулась в ответ.
– А кто играл на флейте?
– Ты про ужасный звук по утрам? – Неожиданно подошел Дэв, присел рядом и налил себе чай. – Как спалось?
– Очень хорошо, спасибо, – сказала я, – А мне понравилось. Кто это играл?
Дэв скривил лицо.
– Есть один идиот.
– Почему идиот?
– Не хочу о нем говорить. Сегодня такое хорошее утро. Давай пить чай, а дедушка сейчас придет.
Агата принесла картофельные лепешки. Чай, щедро сдобренный перцем, щекотал горло. С реки летели капли воды, падая на кожу, в чай или на лепешки. Я с удовольствием поела.
Вскоре пришел Атхарва Кашьяп. Он улыбался, и его глаза лучились добротой.
– Если хочешь волшебства, нужно просыпаться раньше, дочка, – он присел на циновку, держась за спину и кряхтя, – Завтра сам тебя разбужу.
– Завтра? – я подавилась чаем и закашлялась. – Разве я не пойду к тете?
– Что тебе сказать, дочка. Ты, конечно, можешь уйти. Но у меня больше нет сомнений – ты должна остаться, – он почесал лысину и сделал глоток. – Агата! Неси еще перчику.
Агата выскочила из хижины, словно стояла