Всякий раз, когда Мимозыря начинала свой вокализ «Ыыыиииикххх», её бюстгальтер скрипел, как корабельные снасти парусника во время бури, и волны страданий беспорядочно метались по всему телу. Ничего не понимающий муж благоразумно прятался от разгула стихии в укромном месте. А потом осторожно выбирался из своего укрытия и предлагал Мимозыре разделить с семьёй застольные тяготы.
Жареная картошечка помогала влюблённой в платье Оладушкиной немного прийти в себя, а рябина на коньяке – нащупать в душе точку опоры. Купленное по дороге домой пирожное с масляным кремом даже позволяло ей ненадолго покинуть юдоль страданий. Но через день-другой всё повторялось. «Вот наступит новый год – сразу начну худеть!» – как мантру бормотала Оладушкина, наворачивая макароны с сыром, и плыла по волнам своих страданий навстречу январю.
Тем временем платье терпеливо ждало её в витрине магазина. Каждый раз, когда женщина проходила мимо, оно выразительно смотрело на неё, подмигивало и похабно шептало сквозь стекло: «Ну что, ватрушечка, будешь моей?» Мимозыря полыхала румянцем, отводила взгляд и прибавляла ходу.
Но от себя не убежишь! Она по-прежнему любила этого витринного негодяя и страдала от невозможности быть вместе. Чтобы не испытывать душевных мук, Оладушкина даже изменила привычный маршрут, и теперь ей приходилось делать крюк, проходя мимо закусочной. Там она покупала шаурму и жадно проглатывала её, пытаясь погасить любовный жар.
Через месяц терзаний неразделённая любовь к платью беспорядочно увеличила тело Мимозыри. Горшочек её тела исправно варил лишние килограммы сытой жизни. И хотя напольные весы посылали хозяйке тревожные сигналы, она на провокации не реагировала, втайне считая весы лживыми.
Так незаметно пролетел декабрь. Приближался Большой новогодний жор.
***
«Кто же начинает диету в Новый год? Вот дадим еде решительный бой – тогда и начнём морковно-салатную жизнь. На то он и праздник, чтобы есть всякую вкуснятину от пуза!» – справедливо рассудила Оладушкина, выставляя на стол тарелки и тазики со снедью. Закончив приготовления, она зычным голосом позвала домочадцев на кухню.
Дружная семья Оладушкиных собралась за столом, готовая к битве с едой. На белой скатерти ратного поля широким фронтом расположились салатные отряды с тазиком оливье в авангарде. За ними клином стояли «Мимоза» и салат из крабовых палочек. На флангах томились холодец и селёдка под шубой. В арьергарде, за хлебными редутами, притаились в засаде холодные закуски и разносолы. Начало сражения ознаменовал залп полусладкого игристого. Его липкие брызги обрушились на праздничный стол, и грянул бой.
Звеня вилками, оголодавшие члены семьи бросились в атаку и в считанные минуты смяли передовые отряды продовольствия. Окрылённые быстрым успехом, Оладушкины принялись добивать последние блюда салатного авангарда, но попали в майонезную засаду. Увязнув в трясине заливного, они были вынуждены