Баяли и о «горячем»: у соседей с Церковного хутора повадились исчезать люди. Иногда сгинувших удавалось сыскать целехонькими, пусть и в забытье, но куда чаще тела их хладные вылавливали из Козлиной реки, коя протекала неподалеку от Сент-Кони. Мертвяки всяк раз были раздувшимися, с черными синяками на шее. Душегуб ли лихой по Пустошам промышлял, аль зеленый змий народ разгульный топил – оставалось неведомо.
Как бы то ни было, беды горемычных хуторян заботили деревенских куда меньше, нежели напасти со скотом. Не дали как в конце лета в полях Теплого Пастбища некто или нечто порешило несколько голов коров. Туши пастухи сыскали растерзанными, почерневшими и совсем не пригожими в пищу. Уж тогда-то вся деревня встала на уши! А сейчас чего там! Так, помолоть языками да непутевую молодежь попугать не бродить впотьмах. Впрочем, двери на ночь стали запирали накрепко и перепроверять не забывали.
– Все мы поляжем по зимней бескормице! – в сотый раз заголосила старуха Гульдра свою излюбленную присказку, стоило выступающему на секунду умолкнуть. Она запевала ее каждую осень, без малого лет десять. Покамест Сент-Кони не полегли, но Гульдра не теряла надежды. Должно же в какую-нибудь зиму свезти!
Пыля украдкой зевнула, мимоходом потерев озябший нос. Утепления театра тоже коснулись. В бывшем амбаре, удостоившемся чести стать культурным центром деревни, стоял собачий холод. Быть может, актерам отплясывать на сцене, и ничего, а вот зрителям хлопать дрожащими руками радости, эх, мало.
Прозорливо поминая колотун на протяжении всего собрания, людям разносили дымящийся грог и жареные каштаны. Заправив светлую прядь волос за ухо, Пыля дунула и робко отпила из кружки. Грог – насыщенный и терпкий, черный, как деготь, густой, словно мед, защекотал язык своей нестерпимой пряностью трав кардамона, корицы, звездчатого аниса и малость лугового клевера. Горячая «патока» медленно стекала по горлу, отогревая каждую частичку окоченевшего тела. Сверток с каштанами девушка дальновидно припрятала за пазуху: и тебе грелка, и червячка заточить в обратном пути.
Мало тревожили Пылю деревенские проблемы. В Сент-Кони она и вовсе не жила. Просто-напросто любила девушка оставаться в курсе всего, а собирать, как речной жемчуг, правду с враньем, и того пуще. В компании пленительной травницы язык у многих развязывался не хуже, чем после медовухи. Красива