Теперь, в прошествии стольких лет, я вспоминаю эту загадочную могилу на старом городском кладбище, не раз вызывавшую у меня неподдельный интерес, своим необычным видом. К большому сожалению, где-то в начале двухтысячных годов, после обустройства и расширения железнодорожного полотна, проходящего рядом, эта могила исчезла. Недалеко от этого места находится сейчас могила моих родителей.
Кем были те монахи, доподлинно не известно. У меня есть предположение, что они были священниками Стародубского полка, Бакланская сотня которого, после Указа императрицы Екатерины Второй от 1782 года, была отправлена на поселение в Нижнее Поволжье и образовала слободу, которой после строительства и освящения храма «Владимировской иконы Божьей Матери» было присвоено название Владимировка. До сих пор, эта часть Владимировки называют Бакланской.
♦ ДРУГ ДЕДА ЩУКАРЯ. ♦
Был у Деда Щукаря друг, Павел Леонтьевич, но за скверный и склочный характер, а также за писклявый голосок, местные мужики звали его «Мар-Леонтьевна». На это он дико обижался, что-то невнятное истерил своим тонким голоском, при этом грозил маленьким кулачком или своей клюкой.
Был он небольшого росточка, сухонький, с маленькой головой на тонкой шейке, где несуразно выпирал большой кадык. Ходил он и зимой и летом в одном и том же одеянии: старая затёртая фуфайка с чужого плеча, застиранная рубашонка неопределённого цвета, явно не по размерам, на ногах стоптанные солдатские сапоги большого размера, на голове старый овчинный треух давно без завязок. И непременно при нём, всегда висела на плече, присутствовала старая, затёртая почти до дыр, сумка – зимбель.
По разговорам, у него имелся дом, точно не знаю, то ли в Пологом Займище, то ли в Кап Яре, но там он, после смерти жены, практически не жил. Лишь редко посещал своё село для получения небольшой пенсии, которую пропивал в первую же неделю, а потом приезжал во Владимировку и был постоянным посетителем буфета «Поплавок». Здесь же и кормился, чем бог пошлёт, здесь же спал, после стаканчика «Московской», под ближайшим кустом. Подходит такое чудо к выпивающим мужикам и начинает канючить: «Мил человек, угости старика стаканчиком, не дай пропасть душе».
Деда Щукаря он уважал, потому что Константинович никогда не гнал его от себя, у него всегда была копейка на руках и он всегда не только угощал его «на халяву» водкой, но и предлагал закуску, либо сырок, либо бутерброд или просто конфетку. Любят у нас на Руси помогать немощным и убогим. А ещё, самое главное, Дед никогда не подшучивал над Павлом Леонтьевичем, как это делали другие мужики.
Бывало, пригласят «Мар-Леонтьевну» к столу, и пока одни отвлекают его разговорами, другие наливают