Миловидная, хотя и простоватая девушка как раз принесла новый бочонок морякам, к их общей искренней радости, которую они не замедлили выразить громкими возгласами и даже щипками округлого женского зада. Кое-как отбившись от наглых и дерзких, но вполне цивилизованных приставаний моряков, она шмыгнула к следующим клиентам. Внимательно выслушав местных остряков, она бойко засеменила к трактирной стойке, за которой лениво протирал бокалы грузный трактирщик. Вдруг её шустрый марш был наглым образом остановлен грязной рукой, железной хваткой вцепившейся в девичий локоть. Не успела служанка ойкнуть, как из тёмного угла, спрятавшегося под лестницей на второй этаж, высунулось облезлое, мало чем схожее с человеческим лицо, хрипло прошептало:
– Ещё, – и снова скрылось в тени.
«Опять этот пьянчуга», – промелькнуло в сознании девушки. Непостижимым образом для неё он всё ещё обитал в трактире и пользовался всеми дарами её отца. Она, конечно, ценила и уважала своего папу и втайне гордилась его щедростью, но никак не могла понять и принять его снисходительность к этому забытому Творцом уроду. Тем более что тот не слабо пугал её саму, да и многих клиентов, ибо в нём было что-то зловещее, какая-то аура безрассудной жестокости потерявшего всё человека. Отец как-то объяснил ей причину своего снисхождения: де он и сам побывал как-то на войне и понимал горе ветерана. Однако для неё это не было достаточно веской причиной для милосердия, особенно учитывая, что этот типчик, которого звали вроде как Бенедом, давно уже простаивал с оплатой за крышу над головой и выпивку. Тем не менее, вспомнив наставления местного епископа и назидания отца о благе смирения, хоть и выдернув руку и раздражённо зашагав дальше, она всё же прошептала:
– Если будет, то принесу.
Бенед лишь ухмыльнулся в ответ на презрительный взгляд трактирщицы. Выражение её лица не могло сказать ему что-то новое. Он никогда и никому не лгал, особенно себе, и хорошо понимал, что давно свалился на самое дно, но ему было совершенно наплевать на это. Ему было достаточно хорошей выпивки, а на деле вовсе любой, и его совершенно не беспокоило, что он лишь бледная тень себя былого. Хотя если бы эта служанка видела его при дворе марейского императора Нотолария Гивиродского или во время награждения его лаврами Мелинорского чемпиона, наверняка бы тогда кувыркалась с ним на сене и смотрела бы