Он выключил мотор и прислушался. Тишина. Ни плеска волн, ни криков чаек, ни шороха ветра – ничего. Даже рыба, которую он рассчитывал поймать в этот утренний час, не билась в сетях. Хорхе нахмурился, потирая заросший подбородок, и наклонился к воде, чтобы проверить глубину. Его старый эхолот, потрёпанный и покрытый ржавчиной, вдруг завибрировал, издавая резкий писк, а затем экран мигнул и погас. Хорхе выругался по-испански, хлопнув по прибору, но в этот момент вода под лодкой задрожала. Сначала мелко, как от далёкого землетрясения, а затем сильнее, поднимая мелкие пузырьки, которые лопались на поверхности с тихим шипением.
– Qué diablos… – прошептал он, глядя вниз. Вода стала тёплой. Он опустил руку, чтобы проверить, и тут же отдёрнул её – она была горячей, почти обжигающей, а пар, поднявшийся с поверхности, пах металлом и чем-то приторно-сладким, как переспелый манго, оставленный гнить на солнце. Хорхе отпрянул, сердце заколотилось в груди, и в этот момент небо над ним потемнело.
Он поднял глаза и замер. Над океаном, в сотне метров от его лодки, зависла тень – огромная, угловатая, как будто вырезанная из чёрного металла. Это был не самолёт, не вертолёт и уж точно не облако. Это был корабль, но не из тех, что строят люди. Его корпус напоминал скелет какого-то древнего чудовища, с рёбрами, торчащими наружу, и поверхностью, покрытой трещинами, из которых сочился слабый зеленоватый свет. Он не двигался, не гудел, просто висел, нарушая все законы, которые Хорхе знал о мире. Лодка качнулась, и он схватился за борт, чтобы не упасть, пока его взгляд метался по этому невозможному объекту.
А затем он увидел их. На краю корабля стояли три фигуры – высокие, выше трёх метров, с телами, которые казались одновременно живыми и мёртвыми. Их кожа была полупрозрачной, как мутное стекло, сквозь которое виднелись пульсирующие сосуды, наполненные серебристой жидкостью, текучей и яркой, словно расплавленный металл. Их головы, вытянутые и сплюснутые, слегка покачивались, будто на невидимом ветру, а четыре глаза на каждом лице – два огромных, чёрных, как бездонные колодцы, и два маленьких, янтарных, мерцающих, как звёзды в ночном небе – смотрели куда-то вниз, на воду. Вместо рук у них были длинные манипуляторы, похожие на щупальца осьминога, но с десятками тонких, игольчатых отростков на концах, которые шевелились, словно живые. В центре их груди пульсировал орган – кристаллический, шестигранный, испускающий слабые вспышки света, синхронные, как дыхание.
Хорхе не успел даже вскрикнуть, когда корабль ожил. Из его нижней части начали выдвигаться сотни тонких трубок, светящихся бледно-зелёным, будто фосфор в глубоких водах. Они опустились к океану, и вода под ними запела. Да, именно запела – высокий, пронзительный звук, исходящий от трубок, смешался с низким гулом, который Хорхе почувствовал в костях. Вода задрожала сильнее, и из неё начали подниматься струи – не просто брызги, а тонкие, изящные нити, закручивающиеся в спирали, круги, звёзды, будто кто-то рисовал узоры в воздухе. Эти нити поднимались к кораблю, превращаясь в серебристый туман, который втягивался внутрь через трещины в корпусе. Хорхе смотрел, как океан под ним тает, уходит вверх, оставляя за собой сухие пятна на поверхности, которые тут же заполнялись новыми волнами, но и те не могли сопротивляться этому зову.
Один из ксавирров – так он потом назовёт их в своих кошмарах – повернулся к нему. Его манипуляторы дрогнули, выпустив крошечные искры, которые упали в воду, заставляя её шипеть и пузыриться, как кипяток. Чёрные глаза встретились с глазами Хорхе, и на мгновение ему показалось, что он слышит голос – не слова, а чувство, холодное и чужое, как будто этот взгляд говорил: "Ты не важен". Лодка накренилась, вода под ней стала отступать быстрее, и Хорхе понял, что если он не уйдёт сейчас, то не уйдёт никогда. Он бросился к мотору, дрожащими руками повернул ключ, и "Луз де ла Луна" рванула вперёд, унося его от этого кошмара.
Он не оглядывался, но чувствовал, как гул усиливается, как воздух становится плотнее, как запах металла и сладости пропитывает всё вокруг. Океан за его спиной продолжал петь, отдавая себя этим существам, этим машинам, этим богам – он не знал, кем они были. Он знал только одно: мир, который он знал, больше не был прежним.
Хорхе добрался до берега через два часа, хотя обычно путь занимал меньше часа. Время будто растянулось, как липкая смола, цепляясь за его мысли, за его дыхание. Лодка причалила к деревянному пирсу маленькой деревни Сан-Педро, затерянной среди пальм и песчаных дюн на побережье Эквадора. Солнце уже стояло высоко, но свет его казался тусклым, приглушённым той же багровой дымкой, что теперь растекалась по всему небу, как кровавое пятно. Хорхе спрыгнул на пирс, его ноги дрожали, а рубашка, пропитанная потом и солью, липла к телу. Он бросил взгляд на "Луз де ла Луна" – её борт был покрыт тонким слоем серебристой пыли, блестящей, как рыбья чешуя, но пахнущей тем же металлическим сладковатым ароматом, что преследовал его всю дорогу.
Он