На Старый квартал опускался вечер.
Нет, не просто опускался, он набрасывался на грязные улицы, словно изголодавшаяся псина – на протухший кусок мяса, жадно вгрызался в асфальт, скрывая все трещины и пороки под слоем темноты. И вскоре, спотыкаясь об отвратительные шрамы, на улицы выползали местные обитатели. Воры, бандиты, наркоторговцы, проститутки, бродяги, готовые перерезать кому-нибудь глотку за пару монет – всех их влекла темнота. Она плотно укутывала их, не давая порочным мыслям проступать на лицах со всей отчетливостью, прятала грязь, обещая скрыть и их уродство. Позволяя обманывать, юлить и играть. Позволяя казаться не теми, кем они были на самом деле.
Машина, слишком дорогая для этих мест и потому чрезмерно приметная, затормозила возле старого десятиэтажного здания. Оно стояло, покосившись, как пизанская башня (может, чуть меньше), и вот-вот готово было рухнуть на грязные улицы и завалить обломками всех, кому не посчастливилось найти приют в ее чернильной тени.
Так оно корежилось уже лет тридцать и никак не могло умереть.
Дверца автомобиля распахнулась, и черный лакированный ботинок ступил на мостовую, испещренную бесчисленными трещинами.
Мужчина был одет в черное, словно стремясь слиться с темнотой. Только цветок, который он держал в затянутой в черную перчатку руке, ярко выделялся во мраке. Белый пион.
Шагнув к самому подножию кривого здания, он положил пион на грязный асфальт. Темное пятно, въевшееся в трещины два месяца назад, все еще было здесь. Смерть впечаталась в эту землю, и ни дождь, ни снег не смогли изгнать ее прочь.
– Прости меня, Цзинь, – прошептал Амадео, глядя, как пронизывающий ветер дергает лепестки цветка. – Прости, что не смог тебя спасти.
Он стоял, склонив голову, еще с четверть часа. Мысли вихрились в голове, не давая поймать себя за хвост, переплетались, уносились прочь вместе и врозь. Ни один бродяга не потревожил его. Ни одна девица легкого поведения не предложила свои услуги. Ни один ловкий вор не попытался обчистить карманы.
К нему не смел приблизиться никто. Он приезжал сюда каждую неделю, без телохранителя, но никто не отваживался нарушить его уединение.
В глубине салона джипа требовательно зазвонил телефон, и Амадео поднял голову. Бросив последний взгляд на пион, он сел за руль и нашарил мобильник.
– Добрый вечер, Реми. Все уже закончилось?
Адвокат не удостоил его ответом. Лишь сказал:
– Чтение завещания состоится завтра в десять утра. Вам нужно присутствовать.
И повесил трубку.
Полночи Амадео ломал голову над приглашением Реми. Обычно завещание оглашали в присутствии семьи и лиц, упомянутых в документе. Зачем Мартинес включил туда и его? Амадео открестился от букмекерства несколько лет назад, когда ему пришлось устроить Мартинесу веселые горки с Комиссией по азартным играм, чтобы заполучить его партнерство. С тех пор каждый оставался при своем: Мартинес заведовал букмекерскими конторами, а Амадео – казино, время от времени помогая