– А где приборчик? Мне его отдадут?
– Обязательно отдадут. Как только выпишешься из больницы, так сразу его получишь.
У Егора было сразу заметно органическое поражение головного мозга и характерные эпилептоидные черты. Выразилось это в излишней речевой обстоятельности и вязкости. Ну а кроме того, он продемонстрировал весьма богатый набор психотической симптоматики. Тут были императивные зрительные и слуховые галлюцинации, деперсонализация и дереализация. Проще говоря, Егор выпал из реальности и не принадлежал самому себе. Кроме того, имелись два вида бреда: воздействия и отношения. Из-за бредовой трактовки окружающего он был уверен в том, что всё происходящее вокруг имеет к нему непосредственное отношение. По этой же причине имелась убеждённость в воздействии на него некоего «голоса», которому он беспрекословно подчинялся. В отношении прогноза болезни выскажусь осторожно. В результате лечения вся острая психотика должна уйти. А вот характерные изменения личности, к сожалению, никуда не денутся. Что касается возможности повторения психоза, то оно вполне может быть.
Ну а далее свезли мы Егора в психиатрический стационар с диагнозом «Органическое поражение головного мозга. Галлюцинаторно-бредовый синдром».
Так, всё, хватит кататься, пора пообедать. Что-то в последнее время нас ни разу вовремя не отпускали, голодом, понимаешь, заморили. Хотя, чего тут удивляться, вызовов полным полно, диспетчерская со старшим врачом тоже все взмыленные, от безделья явно не страдают.
Вызвали нас, можно сказать, мигом, через сорок минут. Еле успели карточки сдать, укладку пополнить да быстренько пообедать. Поехали к избитому пьяному мужчине сорока трёх лет, ожидавшему нас на Театральной площади. Вызвала полиция, а потому можно было предположить, что господин превосходно гульнул.
Пострадавший с разбитой и перекошенной физиономией был поистине великолепен. Расстёгнутая джинсовая куртка и некогда белая футболка были перепачканы кровью. На его буйной головушке красовалась солдатская пилотка, каким-то чудом не потерявшаяся в драке. При этом он ничуть не грустил, а что-то громко и невнятно говорил полицейским, активно помогая себе блатной распальцовкой.
– Здравствуйте, что случилось?
– Да вот, то ли избили, то ли сам упал, – ответил один из полицейских. – Его, наверное, в больницу надо.
– Что случилось-то, уважаемый?
– А ничё, я сам разберусь! Б*я буду, разберусь! Эти <название национальности> сильно борзые стали! Я – спецназовец, мы с пацанами их всех положим, отвечаю! Они, <гомосексуалисты>, плакать будут!
– Что ж ты так напился-то, дружище?
– А чё, праздник же нужно отметить! Я чё, не патриот, что ли? Спецназ – сила! Россия – сила!
– Тебя сейчас что беспокоит?
– А чё, всё <зашибись>! <Фигня>, прорвёмся!
– В больницу поедешь?
– А <нафига>?
Тут вмешался полицейский:
– Слышь, друг, ты давай определяйся, или с нами едешь, или с ними! Ты