– Служащий местного отделения связи, – дополнил он.
– А что, разве здесь есть почта?! – тотчас обрадовалась я. Ведь можно было бы тогда отправить матери срочную телеграмму, чтобы она выслала денег на обратную дорогу. Мы так и договаривались, что где-то через пару недель она отправит сюда перевод, а мне бы нужно, чтобы прямо сейчас!
– Да, нет. Почты здесь нет. Да и в округе на несколько километров нету. А вот работник почты имеется – и он перед вами! Парадокс, не правда ли? Не позволите ли мне присесть, уважаемая Людмила… э-э, как вас там по батюшке. Бытует мнение, что ноги почтальона, как привычные к перегрузкам, не подвержены усталости. Меж тем статистикой установлено, что варикозным расширением вен в наибольшей степени страдают именно почтальоны.
В замешательстве я поглядела на его ноги, обутые в… резиновые сапоги. Которые зимой выглядели так же нелепо, как и солнечные очки. Не менее странным показалось и то, что он назвал меня по имени, ведь я, в свою очередь, не представилась ему. Это означало, что перед тем как зайти сюда, он заглянул в курятник.
– Ну, и как же там жизнь, в городах? – повторил он все то же и, усевшись на табуретку, закинул ногу на ногу. – Я вот интересуюсь, потому как и сам москвич! Да-да, не ослышались – москвич…
Он выдержал паузу, ожидая, видимо, реакции на столь сенсационное заявление. Стекла очков его блеснули изумрудно-радужно, как брюшко помойной мухи.
– Еще ребенком был завезен сюда в процессе эвакуации, – пришлось пояснить самому, без моего вмешательства, ведь я все молчала, всецело занятая единственной мыслью – как бы поскорее сообщить матери насчет денег.
– В паспорте моем так и записано, что москвич, любой может удостовериться, если пожелает. Цивилизация, конечно, благо… метро, кино и, как до нас долетает, еще и казино – опа, рифма вышла! А здесь у нас что? Как говорится, природа, воздух свежий – вы только принюхайтесь, Людмила, э-э, как вас там, когда во двор выйдете, какой здесь воздух! А ведь это своего рода тоже фактор! Опять же народ, общение с простым народом… Когда-то это очень ценилось.
И он опять как-то странно улыбнулся – далеко вперед выдвинув нижнюю челюсть (которая и вообще-то была у него чрезвычайно подвижна), от чего все лицо собралось сразу мелкими складками. Сейчас он выглядел даже старее Прасковьи.
– А можно ли отправить телеграмму?
– Телеграмму?! – переспросил он с таким изумлением, что я поспешила добавить:
– Ну да, я хочу сообщить, что хорошо добралась…
– К сожалению, – он вернул челюсть на место, – это никак невозможно.
– Почему? – голос мой дрогнул.
– Потому как имеются объективные причины, и первая из них такова – дорога занесена и пробраться до телеграфа, по крайней мере на этой неделе, нет никакой возможности!
– Но ведь мы вчера смогли проехать!
– А взгляните-ка, не поленитесь, – черным пальцем своим он указал на окно, за которым, действительно,