Затем она кладет руку ему на плечо, запрокидывает голову и заливается смехом в ответ на его шутку. Хьюго, обладающий репутацией довольно жесткого дельца, который в своем аукционном доме никому не даст спуску, взирает на нее с нескрываемым восхищением. Он всегда питал слабость к Рут, о чем ей было прекрасно известно.
Конечно, я понимаю, что за игру она затеяла; вполне вероятно, что это понимает и сам Хьюго. Она хочет обаять его еще до начала торгов в надежде на то, что он придержит для нее парочку достойных лотов – скажем, опустит молоточек чуть быстрее, чем положено, чтобы сделанная ею ставка оказалась последней. Он не может отвести от нее глаз, даже когда она уходит от него летящей походкой и направляется в мою сторону, после чего с едва слышным вздохом удовлетворения занимает свое место.
– Ты знаешь, что больших шлюх, чем ты, белый свет еще не видывал? – шучу я, усаживаясь рядом с ней.
Она хихикает, совсем как молоденькая девчонка, и подмигивает мне.
– Ах, Коко, сколько же тебе повторять: возраст – это просто количество прожитых лет, а вовсе не повод отказываться от радостей жизни. Ну как, ты уже что-нибудь присмотрела? Может, тебе понравились какие-нибудь украшения?
Хоть в душе я и настоящий сорванец, есть у меня одна слабость – я не могу устоять перед старинными ювелирными изделиями. Рут рассказывала, что с мамой была та же история – так, она никогда не расставалась со своим любимым жемчужным ожерельем. Оно до сих пор хранится в нашей антикварной лавке, мы выставили его в витрине из матового стекла. Иногда я даже надеваю мамино украшение – но только по особым случаям.
– Нет, ничего такого, но, как по мне, нас мог бы заинтересовать лот двести двадцать один, – вполголоса отвечаю я. Нельзя привлекать к нему лишнее внимание, здесь даже у стен есть уши.
– Лот двести двадцать один… Столик для умывальных принадлежностей? – Рут нашла нужную страницу в каталоге, при этом не спуская глаз с окружающих, чтобы не пропустить никого из знакомых или возможных соперников в борьбе за этот лот.
– Да. Его спрятали за целой кучей хлама, всякими коробками с книгами и прочей дребеденью, думаю, мало кто заметил его мраморную столешницу. Можно попробовать его выкупить.
– Отлично подмечено, Коко, – довольно улыбаясь, отвечает она. – До чего же у тебя острый глаз!
– Это да, но многие здесь не уступают мне во внимательности, – сомневаюсь я. – Например, Перри Смит.
Перри – один из мелких торговцев антиквариатом, за которым водится отвратительная привычка перебивать мои ставки на аукционах по всей стране: он буквально чувствует, когда мне очень, очень нужна какая-то вещь, и поднимает цену в последний момент, уводя ее у меня из-под носа как раз тогда, когда мне кажется, будто лот уже у меня в кармане. Не знай я его так хорошо, точно решила бы, что он делает это