– Да, но… – Он посмотрел на часы, задумался глядя на взлетающую стаю ворон. – Хорошо, я постараюсь успеть к трём-четырём часам. А ваш редактор, кстати?
– Нет никакой информации на данный момент. – Она прокашлялась и извинилась. – Работаем пока в автономном режиме… и с нетерпеньем ждем от вас текст.
Вакса, недовольно рыкнув, понесла своё удлиненное тело на улицу, семеня короткими лапами по газону. Антон проводил её взглядом. Хмыкнув, заварил кофе и сел за рабочий стол.
Он пытался начать отрывок теми же словами, что и позавчерашним вечером. Но слова не строились в предложения и даже в словосочетания. Потерев подушками пальцев небритую щёку, Антон открыл шторы, впуская солнечный свет в комнату, долил коньяка в кофе, включил одну из симфоний Баха.
Ничего не помогало. Корзина для бумаги наполнилась скомканными листами на две третьих. На часах полдень. Хлопнула своей дверцей вернувшаяся Вакса. Принялась звучно гонять в миске сухари корма.
– Хоть у кого-то аппетит есть, – пробубнив, Антон отправился на кухню.
Высыпав на пол из мусорной корзины растерзанные собакой листы бумаги, он расправил их, не обращая внимания на недовольный рык Ваксы, и пришёл к выводу, что не так всё плачевно и этот бумажный пазл ему вполне под силу.
– Полчаса, – он почесал за ухом собаку, – и я скопирую текст, а если не буду успевать… уж, журнал-то «Выходные столицы» примет и обеднённый вариант, без томных красок и замороченных метафор.
Он склеил листы прозрачным скотчем и аккуратно разложил их по нумерации страниц. На больших настенных часах было только начало дня, и Антон понимал, что вполне успевает. Сейчас главное – не отвлекаться на вчерашние кровавые события и, что более важно, на падение его музы с лестницы днём.
– А это помогает, – сказал он, глядя на Ваксу, сидящую возле двери, и налил себе ещё кофе с минимальной дозой горячительного напитка. – Но Бах…
Он включил The Prodigy. Ритм и скорость печати были необходимы ему, чтобы не останавливаться и не задумываться.
…Они встречались уже не в первый раз. Под теми же газовыми фонарями, которые окрашивали листья в нежный оранжевый свет, запах цветущей декоративной розы дурманил его. Он, человек, живущий под чужим именем, скрывающийся от правосудия и неоднократно преступавший закон, видел смерть как товарищей, так и врагов. Опасность в его жизни стала обыденностью, делая его черствым, холодным и не реагирующим на более слабые внешние раздражители.
Здесь, в парке, в беседке, он встретил её – бледную и испуганную на вид, зажатую внешним миром и сбегающую сюда со сборником стихов от нервных стрессов и потрясений современной жизни. Её вьющиеся волосы и скулы, тонкие губы не вписывались в стандарты общепринятого понятия красоты, не гармонируя между собой. Но её глаза… Да, её глаза поражали своим удивлением. Удивлением всему