– Кутя, прости! Вот видишь, что происходит, когда не повинуются. Ты ведь не повиновалась. Признайся! – глаза Эльнара сузились и ноздри раздулись. – Следи за языком! Всегда следи за языком!
– Да, я сама виновата! Прости! Прости! – захлебывалась я в рыданиях.
– Ну все, все! Давай закончим… И все же о ком ты думала, когда убирала белье из стиралки?
Ведь я начала жестко пить, именно чтобы пережить его «наставления»!
– Мне кажется, ты не понимаешь всей ситуации! – Гонзалес почти вплотную приблизился ко мне, и его шепот щекотал мне в ушах. – Твоя ситуация довольно тяжелая, как ты сама могла догадаться. Но хорошая новость в том, что все зависит от тебя, в какую сторону качнуть развитие событий.
– От меня?
– Да, если ты скажешь правду, то увидишь свою дочь, своих детей.
– Увижу? Конечно, скажу правду. Мне нечего скрывать!
Я понятия тогда не имела, что, согласившись говорить, совершила роковую ошибку, которая безнадежно повернет мое дело против меня, а мою жизнь – от меня!
– Хорошая девочка! Давай, расскажи нам, когда вы приехали в США и какая настоящая цель вашего приезда.
Я начала свой рассказ про то, как мы приехали в Америку, какие у нас были отношения с Эльнаром и как я попала в стриптиз-клуб. Я также рассказала про его отношение ко мне, про то, что он заставлял меня работать стриптизершей и продавать свое тело. Где-то внутри меня затеплилась надежда – если я расскажу о своей жизни, они сжалятся надо мной, поймут, что я никакая не преступница, а просто бесправная узбекская женщина, которая должна делать все, что приказывает муж. Но через некоторое время Джонсон начала нетерпеливо перебивать меня:
– Переходи к делу! Мне надоело твое нытье.
Я не понимала, что они от меня хотят.
– Я же отвечаю на ваши вопросы.
Потеряв терпение окончательно, Джонсон начала с раздражением навязывать мне свои утверждения, что мы с мужем провезли контрабандой трех русских женщин из Узбекистана в США, заставляли их танцевать и забирали их заработок. У меня перехватило дыхание. Место страха в моем теле занял клокочущий вулканический гнев. Они почувствовали это и, к моему удивлению, внимательно стали слушать. Страха больше не было, моя злость придала мне силы, чтобы говорить уверенно. Я сама согласилась говорить, и только я одна должна была привести допрос к справедливому концу. Но теперь я понимала, что он может быть очень страшный. Допрос был похож на смертельный бой, где нельзя проиграть.
Я пыталась объяснить, что женщины приехали в Соединенные Штаты законно и что мы не заставляли их делать то, чего они не хотели делать сами. Джонсон не сдавалась:
– Да, я поняла. Ты хочешь признаться, что вы принудили девочек приехать и работать в стриптиз-клубах. Так?
– Да нет же. Ваша история, которую вы хотите, чтобы я признала, не имеет никакого смысла. Этих женщин не было необходимости ни заставлять, ни принуждать ехать с нами. Я же вам говорю: Ирина была любовницей Эльнара, Люба