– Это Теодора Атвелл. Она приехала к нам из Флориды.
Девочки дружно кивнули, и меня охватила паника. Они все делают одновременно? Разве я смогу под них подстроиться?
– А это, – произнес мистер Холмс, кивками указывая на девушек слева направо, – Элизабет Гиллиам, Гейтс Уикс, Мэри Эбботт Мак-Клиллан, Виктория Харпен и Эва Луиза Крейтон.
– Очень приятно, – пробормотала я, и девушки слегка наклонили головы.
Элизабет, которую представили мне первой, первой же зашевелилась и нарушила этот странный порядок, за что я была ей безмерно благодарна. Теперь я видела, что это просто девочки. Такие же, как я. Она заправила за ухо прядь пепельно-русых волос и улыбнулась. Улыбка вышла немного кривоватой, но Элизабет показалась мне вполне доброжелательной. Мне понравились ее синие глаза. Они были у нее широко посажены. Как у лошади. Я решила, что буду называть ее Сисси[1].
Стоя посреди этого тускло освещенного домика, в котором так сильно пахло деревом, я спрашивала себя, что привело сюда каждую из этих девушек. Или кто их сюда привез? В распоряжении каждой из нас была верхняя или нижняя половина двухъярусной кровати, крошечный шкафчик, умывальник, письменный стол и туалетный столик. Наши воспитательницы жили в отдельном домике, так что здесь девочки были предоставлены самим себе. Я взяла отца за руку, надеясь, что девочки не сочтут этот жест чересчур детским. Он неожиданно крепко сжал мои пальцы, и я поняла, что это правда – он и в самом деле намеревается оставить меня здесь. Я высвободила руку и шагнула вперед.
– Мне здесь нравится.
Отец поцеловал меня в щеку и неуклюже прижал к себе прямо на виду у всех этих девчонок. Моя грусть сменилась острым ощущением неловкости. Мистер Холмс деликатно отвернулся. А потом мужчины ушли, а я осталась стоять посреди комнаты, окруженная девочками. Мне было ужасно страшно. Я знала, что такое страх. Он пронизывал мой мозг всякий раз, когда я впервые исполняла новые, все более высокие прыжки. Но тот страх был всегда сопряжен с ощущением радости.
Сейчас я смотрела на непроницаемые лица этих девушек, а они смотрели на меня, и мне было так страшно, как никогда в жизни. Я никуда не могла уйти и полагаться теперь могла только на себя. Я хотела скрестить руки на груди, но потом инстинкт подсказал мне не делать этого. Я не хотела, чтобы хоть одна из них догадалась, что я боюсь.
– Теодора? – переспросила хорошенькая девушка с пышными формами, и я вспомнила, как ее зовут: Эва.
– Теа, – обронила я. Но в моей семье было не принято так говорить. Я откашлялась. – Теа – это уменьшительное имя.
– Это радует. – Эва улыбнулась. – Твое полное имя трудно выговаривать.
Я колебалась, пытаясь понять, не насмехается ли она надо мной. Но тут она похлопала