– Нам надо поговорить о нашей проблеме, – неожиданно для себя выпалила Сесиль.
Он удивился:
– В постели?
– Да, в постели, а почему бы и нет?
Генрих нехотя разомкнул объятья, огорчился, откинулся на подушку и холодно осведомился:
– И о чем же мы будем говорить?
– Как о чем? – изумилась Сесиль. – Об Алисе, конечно, о ее воспитании, о наших дальнейших действиях. Я хочу знать твое мнение.
– Мое мнение? Вот прямо сейчас?
– Ну да, я хочу знать, что ты обо всем этом думаешь.
– Дорогая, о чем «этом»?
Сесиль не смогла сдержать нарастающего раздражения и со слезами воскликнула:
– Ах, Генри, пожалуйста, не зли меня! Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
Доферти поразился:
– Даже слезы? Все так серьезно, а я не в курсе. Дорогая, прости, но я абсолютно ничего не понимаю. Уже двенадцать ночи, завтра у меня три важные деловые встречи, – он досадливо поморщился, – одна из них, между прочим, с этим чванливым шейхом, от инвестиций которого зависит будущее моего проекта и нашей компании.
– У тебя постоянно проекты и встречи, – упрекнула мужа Сесиль.
Генрих возмущенно взглянул на жену:
– Я виноват в том, что наша семья процветает? Это новость! Я думал, ты меня понимаешь.
Он покинул кровать, набросил на себя домашний халат, туго подвязал его поясом, расшитым золотом, включил свет и подошел к зеркальному бару.
– Что происходит? – спросил Доферти, наливая в бокал из горного хрусталя дорогой бурбон. – Почему я сегодня натыкаюсь на серьезные разговоры как раз в тот момент, когда нуждаюсь в нежности и любви? Ты никогда так себя не вела.
Он поставил бокал на каминную доску, вознес руки к помпезной люстре и с обидой воскликнул:
– Господи, о чем это я?! Ты была грубой и злой! Догадываюсь, что в этом виновата Алиса.
Сесиль нахмурилась и возразила:
– В этом ты виноват, дорогой.
– Выходит, я правильно понял причину твоего необычного холода, – удовлетворенно отметил Доферти и сообщил: – Знай я, что ребенок так сильно изменит нашу счастливую жизнь, никогда бы не поддался на твои уговоры.
Сесиль ударила кулачком по подушке и воскликнула:
– Генри, я тебя не узнаю! Где мой добрый и все понимающий Генри? При чем здесь ребенок?
– А разве не о нем пойдет речь? – окончательно рассердился Доферти и заключил: – Алиса всего один день в нашем доме, а ты уже и видеть меня не желаешь! Мои ласки тебя раздражают!
– Глупости. С чего ты взял? – растерялась Сесиль.
Генрих хорошо изучил жену, а потому пошел в наступление.
– Я не виноват, что люблю все красивое, – начал он свой монолог. – Я всю жизнь окружал себя только красивыми дорогими вещами. В нашем доме красивые даже горничные, кухарки, водители и садовники, ты же поселила в мой мир совершенства такое уродство,