Все мое внимание сосредоточилось на кастрюле. Мама хранила молчание. Я глядела на кашу и расплавленный сыр, напоминавший золотистую подливку, чувствуя, что еще немного, и у меня по подбородку потекут слюни. Взявшись за кувшин, мама перелила в него кофе и отставила в сторону немного остыть. Затем она показала нам жестом, что мы можем приступать к еде. Мы опустились на колени, образовав вокруг кастрюли плотный маленький кружок, и принялись есть. Вместо ложек кашу с сыром мы черпали кусочками коры. Еда – самая простая, грубая, но мы были так голодны, что совершенно не обращали на это внимания. Я и представить раньше не могла, что такая незамысловатая пища может показаться мне настолько вкусной. Кому какое дело было до кусочков коры и грязи, которые ненароком оказывались в наших ртах?
Смежив веки, я проглотила первую порцию горячей, придающей силы еды, смакуя терпкий вкус сыра на языке. Никто и словом не обмолвился. Все ели молча, медленно, сосредоточенно, страшась уронить хотя бы крошку, не донеся ее до рта.
Затем мы пустили по кругу кувшин с горячим кофе и хлебали его, покуда сосуд не опустел. Я и поверить не могла, что, съев так мало, буду ощущать себя настолько сытой. Более того, удивительно, насколько лучше я теперь себя чувствовала.
Папа вздохнул, вытер руки о комбинезон и сказал:
– Пойду за Сефом. Вернусь через день.
Мама понурила голову и закрыла глаза. Я думала, она что-нибудь скажет, но этого не произошло. Папа, немного помедлив, развернулся и широким уверенным шагом направился в сторону тропы.
– Мам, – сказала я, – я все приберу. И воды принесу, и закипячу ее, чтоб у нас ее было вдоволь, а ты, если хочешь, отдохни.
Мама встала и, чуть прихрамывая, направилась к фундаменту. Я смотрела, как она подбирает изорванный край платья. Узел на голове распустился, и волосы ниспадали ей на спину. Я могла поклясться, что мама постарела лет на десять. Я попыталась внушить себе, что дело просто в усталости, а круги под глазами со временем исчезнут. Затем я окинула Лейси оценивающим взглядом. Волосы ее были ужасно всклокочены, а одна щека перемазана в грязи. Ее платье и ноги были ничуть не чище моих. И все же, несмотря на это, моя сестра нисколько не изменилась. Да, ее внешний вид был далек от совершенства, однако это предавало ей некое особое очарование. Я провела рукой по волосам и принялась с ожесточением чесаться.
Мама тяжело опустилась на фундамент и снова принялась внимательно изучать ущерб, нанесенный нашему хозяйству. Отыскав клюку Эдны Стаут, я подошла к маме и протянула палку ей.
– Вот, мам, держи. Ходи с ней, покуда тебе не станет легче.
Она взяла клюку и положила рядом с собой. Одарив меня полуулыбкой, мама перевела взгляд на плиту «Гленвуд», стоявшую в нескольких метрах от нее. Поскольку больше мама на меня не смотрела, я вернулась к костру и взяла кастрюлю, кофейник и ведро. Со всем этим скарбом я отправилась к речке. Вслед за мной