Право, мысль моя скачет паяцем, исполнившись впечатлений и знаний, и оттого рассказ мой сегодняшний, боюсь, выйдет суматошливый. И про чаерезов надо сперва как будто… Ан нет, про причащение воробья поскорее… Тут же норовит занять место фельдфебельский чай, потесняемый чаем рогожским. Но будет пустых обещаний! Теперь же прыгну мыслию в Москву (ах, когда бы и телом!), а оттуда уж вернусь на сибирскую дорогу.
Вы, поди, Лизанька, и не задумываетесь, посылая Аришу к Перлову5, какой чай у Вашего семейства будет сегодня на столе – кяхтинский или кантонский. Однако же истинный водохлеб, из тех, кто в один присест умеет употребить тридцать стаканов, нипочем не возьмет в лавке кантонского чаю, ибо тот, плывя морем из Китая, «напитывается вредной морской влагою и уже аромату того не имеет» – так я записал некогда со слов одного извозчика, который потешил меня еще таким exitus6 – «Каждый день Богу молюсь за того, кто китайскую травку выдумал». Кяхтинский же чай, приезжая к нам через сухую и знойную пустыню Гоби, по мнению профессоров чайной науки к своим достоинствам немало добирает. Кяхтинским он прозван оттого, что как раз в этом городе и начинается путь неисчислимых цыбиков7 чаю до всех российских городов.
Вот тут мы как раз и настигли тех чаерезов, которые столь удачно избегали покуда моего повествования. Люди эти сделали своим потомственным промыслом похищение тюков с чаем, кои они, вооружившись устрашающего вида ножами, срезают с саней прямо на ходу, да так ловко, что иной возчик замечает пропажу только на следующей остановке. А то, укрывшись рогожею и присыпав ее снегом, подолгу лежат, не шелохнувшись, подле обочины и выскакивают в снежном вихре, будто демоны языческого пантеона. Бывает, что под горячую руку попадают им и сами возчики, и их охранники, которые стараются уберечь доверенное им добро. Тут уж битвы не избежать. Было время, когда душегубство достигло таких степеней, что вдоль дороги ставили холодные дома, в которых сохраняли тела павших в чайных битвах – для опознания. Тех же, кого никто не хватился, погребали по обязанности окрестные крестьяне. Люто ненавидят купцы реченных чаерезов, и когда случается поймать такого, расправляются с ним по своему разумению, не дожидаясь властей. Конец разбойника бывает страшен – ямщики привязывают его раздетого к дереву и поливают водой, покуда несчастный не обратится в ледяную статую.
Однако же, несмотря на опасности, заниматься подобным промыслом здесь весьма выгодно,