– Ну что за погодка чёртова! – выругалась она и бр-р-рыкнула от проникающей под одежду свежести. Всего час назад шёл ледяной дождь, несколько минут назад висела хмарь и сырость, а сейчас, лишь только небо покрылось голубыми проплешинами и между туч стало скакать солнце, природа повеселела, а город ожил.
5
До железнодорожного вокзала Маша добралась на тряском, скрипучем трамвае и, пройдя здание вокзала, устремилась к выходу на перроны. Здесь, по словам Галины, мог находиться её незабвенный Гоша. У широких дверей застекленного перехода, которые безостановочно махали створками, как напуганные птицы крыльями, сидело и стояло несколько рядов попрошаек, нищих и бомжей, торговцев пирожками, сигаретами, газетами и прочими товарами, необходимыми в дороге. Она обошла ряды, словно интересуясь товарами, но того, кто ей был нужен, среди этого сброда не оказалось. Да она и не верила, что среди этих опустившихся, пропитых, небритых, одетых в потёртые, засаленные одежды людей мог находиться Гоша.
Решила на всякий случай порасспросить, подошла к трём бомжеватым типам, по её мнению, больше подходившим к друзьям Гоши, которые потягивали из горлышек пиво. Она не знала, как к ним обратиться, и потому напрямую спросила:
– Гошу не видели сегодня?
Один из них – седой, высокий, в коричневом берете на голове – низко поклонился ей и с усмешкой сказал:
– Здравствуйте, сударыня.
Лицо его дышало приветливостью, а глаза излучали ум, и если бы не небритая физиономия и не синие круги под глазами, она бы подумала, что этот человек интеллигент – художник или писатель. Маша растерялась и автоматически ответила:
– Здрасьте.
Затем к ней повернулся другой – в потертой кожанке и с повязкой на голове, похожей на тюрбан – и также ласково сказал ей:
– А теперь до свидания, мадам.
– До… – Только теперь до Маши дошло, что над ней попросту издеваются. Она хотела сказать что-то дерзкое и обидное в ответ, но, увидев невозмутимые, побеленные спины бомжей, поняла, что этих людей никакими словами не проймешь. Она резко развернулась и, опустив голову, направилась к выходу. Но через несколько шагов наткнулась на синий потертый плащ и подняла голову. Перед ней стоял мужчина неопределенного старческого возраста, от шестидесяти до восьмидесяти лет, с окладистой, невероятно черной бородой, ссохшимся, как у мумии, лицом и широко раздвинутыми губами. Но Маша почему-то с первого взгляда поняла, что он не смеялся, а улыбался. Голос у него был ровный, басовитый:
– Извините меня. – Он прижал правую руку к груди. – Я случайно слышал ваш м-м разговор. Вы ищете Гошу Телешина? Его сегодня здесь не было.
– Спасибо, – ответила Маша почти сквозь слезы. Она чувствовала благодарность