Следующая госпитализация была назначена на 3 января, то есть на праздничные дни, поэтому все бумажные дела необходимо было уладить до начала новогодних праздников.
25 декабря. Мы пошли в нашу поликлинику, чтобы получить необходимые справки. Там уже больше половины специалистов находились в отпусках, и мы сидели в очереди к врачу, замещающему постоянного педиатра. Остатки Олесиных волос я коротко подстригла, и она была почти лысой, чем привлекала внимание остальных детей в очереди. Дети громким шепотом спрашивали у родителей, почему у девочки нет волос, – и хорошо, что Олеся этого не слышала. Ну а родители терялись и не знали, что ответить.
Так уж выходит, что онкопациенты выделяются среди других, люди догадываются, носитель какого диагноза перед ними, и прячут глаза. Я точно знаю, что это не история про бестактность, осуждение или пренебрежение. Скорее, про нежелание с подобным сталкиваться и непонимание, как с этим обходиться и что говорить.
В кабинете были врач, взрослая женщина, и молодая медсестра. Я передала выписку и объяснила, кто мы и зачем пришли, чтобы не пришлось читать все пять страниц документа.
Врач сочувственно посмотрела на Олесю, одновременно приподнимая ее кофточку, чтобы послушать дыхание стетоскопом. И начала общаться со мной:
– Сколько лет работаю с детьми – и поражаюсь, насколько красивы дети с онко- и кардиозаболеваниями. – Затем она все-таки прочитала выписку, заключив: – Эту болезнь спровоцировал ковид…
– Да нет, само заболевание – оно врожденное, – ответила я.
– Ну, значит, обострение случилось на фоне ковида, – подытожила врач.
– Не исключаю. Мы не болели им – может, бессимптомно перенесли.
Педиатр продолжала изучать выписку, дошла до момента, где была описана положительная динамика по УЗИ, и выдала:
– Так она в ремиссии… Вам не надо больше опухоль трогать, не давайте ее удалять, рост же остановлен.
Немного опешив от ее заключения, но уже имея некоторые знания, я спокойно ответила:
– Операция и удаление – наша первичная цель, химиотерапия – лишь подготовка к ней, сейчас останавливать лечение нельзя, существует протокол.
Врач просто кивнула и не стала спорить дальше. Медсестра отдала мне справки.
– Удачи вам, – добродушно сказали нам напоследок.
В тот день я поняла, что медицина – слишком обширная наука, и врач – не универсальный солдат, который разбирается во всем.
– А если бы я слепо верила каждому и начала бы противиться госпитализации и дальнейшему лечению после ее слов? – начала я вслух рассуждать при маме, пока мы ехали домой.
Не стоит стесняться признавать, что ты в чем-то не разбираешься. Это касается не только работников медицины. Та женщина не постеснялась признать